- Не дури, паря! Туда всегда успеешь! 3 глузду зъихав, чи шо! Сидай в машину.
Сопротивляться чужой воле у Сергея не было сил. Ему вдруг стало все безразлично. Какая-то незнакомая доселе пустота души и мысли завладела им. Слегка подталкиваемый в спину водителем такси, он шел к машине и не мог сообразить, где он, зачем, что собирался делать и куда ведет его этот незнакомый человек.
- Как тебя зовут? Где ты живешь? - допытывался шофер, а Сергей смотрел на него пустыми стекляшками глаз и молчал. Чувствовал, как в его мозг остриями вкалываются ледяные иголки, не вызывая ни холода, ни боли, ни страха. На короткие мгновения появлялось желание ответить на вопросы таксиста, но что и как на них отвечать, Сергей не знал.
Водитель включил мотор и дал газ. Машина сорвалась с места и, круто развернувшись, устремилась в город. Куда и сколько они ехали, Сергей не помнил. Когда такси выехало за город, к нему, как обрывок незапомнившегося сна, пришло: вернулась Таня и увидела разбитое окно.
- Куда мы?.. - встрепенулся Сергей.
- Мозги проветрить! - сердито ответил шофер, I С минуту опять ехали молча. Водитель достал папиросу, покрутил ее в руке и, скомкав, выбросил в окно. Сергея начинало знобить. Холод зарождался где-то внутри и, медленно расползаясь, заполнял все тело.
- Колы в мене загынув сын... - вдруг тихо заговорил водитель, - я теж... А потим подумав: що ж це робится? Виталик своих дел не доделав на земле, и я сдаюсь... Говорю соби: Тимохвей, скилькы ты друзив потеряв на шляху вид Смоленска до Берлину? Богато... А як ты мстив хвашистам за них! Так будь же солдатом до кинця дней своих! Зажми сердце, як рану в бою, и вперед... Живи, працюй... за двоих... Самовбивство це не выхид с положения... А писля смерти сына житы не можно було... Один вин в мене. Вся радисть и надия... десятый класс кинчав... на мотоцикле с дружком поихав, и... тот калика, а мий... и не дыхнув... - Водитель помолчал, вновь достал папиросу, постукал себя по карманам и, не найдя спичек, скомкал ее. - Ну, а как ты живешь? С кем?
- С женой...
- Она що... покынула тебя?
- Нет... она хорошая...
- Давно... руки-то?..
- В этом году.
- Жинка вид постели, навить, не видходила, кормила, поила...
- Откуда вы знаете?
- Морду тоби набыти, и того мало! Откуда знаю... Самого себя жалко стало? Герой... Де дом?
- На Ленинской.
У ворот машина остановилась.
- Сколько я должен? - буркнул Сергей.
- Добряче по шее, если перед женой на коленях прощения не попросишь! ответил шофер и потянулся открыть дверку.
Из калитки бледная, с заплаканными глазами выбежала Таня. Сергей вылез из машины, понурив голову, остановился рядом. Таня повернула голову и увидела его.
- Сережа! - вырвался крик.
Она медленно подошла, каким-то отрешенным, невыносимо
усталым движением стянула с головы косынку, уронила- ее на дорогу и ткнулась лицом в грудь Сергею.
- Непутевый ты мой...
Подняла голову, Сергей посмотрел ей в глаза и покраснел. Боль, обида, горючий упрек невысказанными, незаслуженными застыли в них.
- Предатель! - Таня неловко замахнулась и хлестко ударила Сергея по щеке.
Пыталась бежать, но тут же повернулась, порывисто обняла голову мужа, прижала ее к груди и, глотая слезы, зашептала:
- Я и в "скорой помощи", и в милиции... Не любишь ты меня, Сережка... скажи, за что ты так... Разве я виновата в чем?..
4
В начале ноября Сергей получил вызов с Харьковского протезного завода. Все нужные документы были отосланы туда еще из Донецка. Сергей мучился в догадках: согласится завод изготовить ему протезы или нет. "Их цеплять-то не за что, за плечи или за шею разве... Говорили же в больнице: "Для такой высокой ампутации протезы не делают". И вот: "Предлагаем вам прибыть в г, Харьков по вопросу изготовления протезов плеч".
Всю ночь перед отъездом Сергей и Таня не сомкнули глаз. Строили предположения, какими будут искусственные руки, что можно будет ими делать, и оба боялись: а вдруг скажут там, в незнакомом городе, - напрасно ехали, помочь ничем не можем...
Утром, едва засерел рассвет, Петровы, смиряя нетерпение, отправились на вокзал.
В Харьков приехали во второй половине дня. Завод находился метрах в пятистах, прямо перед вокзалом.
Серое двухэтажное здание с небольшими, точно в старом жилом доме, окнами, коричневая дверь, перед ней скверик с засохшими цветами, пустые скамейки - вот все, что жадно схватил Сергей одним взглядом, ожидающим, недоверчивым, тревожным.
Метрах в пяти от дверей он остановился. Таня потянула
за рукав:
- Ты что, Сережа?
- Подожди, дай отдышаться...
- Страшно? - напрямик спросила жена, : - Да, - : не скрывая, ответил он.
- Где наша не пропадала! - задорно улыбнулась Таня.
- Что ждет за этой дверью? Убьют надежду или... - тихо сказал Сергей.
Врач, седой человек в очках, не отрываясь от бумаг, привычно приказал: - Раздевайтесь! Что у вас?
- Ампутация обеих рук в верхней трети плеча, ограниченные движения правой стопы с обширной ожоговой поверхностью, - одним духом выпалил Сергей.
- Вы из Луганска? - сняв очки, поднялся из-за стола врач.
- Да. Только с поезда, - подтвердила Таня.
- Хорошо, - неизвестно к кому обращаясь, проворчал протезист. - Где это вас угораздило?
- В шахте, - кашлянул Сергей.
- Протез правого плеча мы вам изготовим. О левом не может быть и речи. Ампутация слишком высокая. Предварительно вам необходимо сделать операцию. У вас не в порядке кость, и нервные окончания выходят на поверхность кожи. При таком состоянии вы не сможете пользоваться протезом.
- А без операции можно обойтись? - заволновалась Таня.
- Таня! - укоризненно перебил Сергей. - Раз надо, значит, надо. - И к доктору: - Я согласен на все.
К вечеру Сергей лежал в больнице. Таня категорически отказалась вернуться в Луганск и, сняв квартиру неподалеку от клиники, осталась жить в Харькове.
И опять потянулись нудные, длинные больничные дни. Нельзя сказать, что Сергей не боялся предстоящей операции. Нет, он боялся. С внутренней дрожью вспоминал все прошлые, с ярким светом огромных ламп, с гнетущей тишиной операционной, с дурманящей волной крови, насыщенной новокаином и болью, отчего хотелось рвануться со стола и закричать: "Хватит! Ведь есть же предел человеческому терпению!"
Побороть, подавить страх помогала засветившаяся надежда получить протез. Как никогда раньше, Сергей понимал теперь нужность и значение этой последней операции. Только она откроет ему возможность какой-либо деятельности. И Сергей торопил время. Он готов был немедленно пойти в операционную, лечь на стол и еще раз пройти через боль, страх, лишь бы скорее получить протез.
Таня в обход больничного режима, позволяющего посещать больных два раза в неделю в строго отведенные часы, добилась разрешения приходить каждый день.
Целыми днями простаивал Сергей у окна палаты, всматриваясь в многолюдный поток, проплывающий по тротуару мимо больницы. И о чем бы он ни думал в эти часы, глаза его машинально скользили по толпе, отыскивая в ней жену. И когда в людском водовороте мелькала зеленая косынка, которую он всегда безошибочно узнавал среди сотен таких же, глаза его загорались радостью, сердце начинало учащенно биться, и он забывал обо всем на свете, кроме этого родного, с задорно вздернутым кверху носиком человека.
В палату Таня входила в белом халате, с застенчивой улыбкой на губах, и Сергею каждый раз казалось, что вместе с ней в помещение врывалось яркое солнце, которое властно раздвигало стены, наполняло все до краев ласковым теплом и светом. И, глядя со стороны на счастливых от встречи супругов, нельзя было подумать, что над этими людьми пронеслась свирепая жизненная гроза. Трудно было поверить, что этот молодой человек с поседевшей головой и двадцатилетняя женщина, пройдя через нечеловеческие боль и страдания, сумели сберечь кристально чистыми, необыкновенно нежными и по-человечески возвышенными чувства друг к другу.
- Счастливый ты человек, Сергей! - с завистью говорили ему его новые друзья.