- Ничего плохого тут нет, - возразила Таня. - Комнатка у нее маленькая, и потом, зачем ей и видеть, и переживать наши невзгоды. Мы так решили.
- За квартиру-то сколько берут?
- Двадцать рублей.
- Креста на них нет, на хозяевах ваших!
- А мы неверующие, - вступил в разговор Сергей.
- Вы вот что, касатики... - медленно сказала старушка, - переходите-ка жить ко мне. Платы мне никакой не надо, нам со стариком пензии хватает. Места на всех будет. Переходите. И нам веселее, и вам сподручнее. Дом у нас свой, кирпичный, под черепицу, газ намедни провели. Переходите, касатики.
- Ну что вы, Даниловна, - смущенно ответила Таня. - Нам и там хорошо. Правда, Сереж?
- Как же... вот так сразу и... переходите... Вы нас, мы вас не знаем, - возразил Сергей.
- И-и-и-их, сынок... - вздохнула Даниловна и подперла подбородок рукой, - шестьдесят второй годок на людей гляжу, чай, пора и различать их научиться. На лбу у каждого и не написано, кто он, да все равно видно. Она сидела маленькая, тихая, с большими грубыми руками в темных прожилках вен, и Сергею вдруг стало стыдно за свои скоропалительные мысли о ней. "Из породы Егорычей", - подумал он.
- Спасибо, Даниловна! - искренне сказал Сергей. - Пока нужды большой в этом нет, а припечет... - Дело ваше. Подумайте. А адресок на всяк случай возьмите. Это недалеко от вас, на улице Артема. И перебраться поможем.
В Луганск поезд пришел вечером. Над городом висели тяжелые осенние тучи, сеял холодный дождь. Тане, как и в день отъезда, хотелось пройтись пешком, но, видя желание Сергея скорее добраться домой, она передумала и взяла такси.
Сергею действительно очень хотелось скорее попасть домой.
Ставшие нестерпимыми фантомные болн в отсутствующих конечностях подтверждали предположение о том, что с протезом не так-то легко сжиться. Желание сбросить его с себя как можно скорее становилось с каждой минутой все настойчивей |и непреоборимей. Казалось, сними сейчас протез - и сразу же утихнут, угомонятся обжигающие боли в пальцах, локтях, мышцах, перестанут выкручиваться несуществующие суставы и исчезнет сковывающая все тело тяжесть. v "Так вот какой ты жестокий!" - думал Сергей.
Ночью он долго не мог заснуть. Беспокойно ворочался с боку на бок, не находя телу удобного положения. Ждал, когда утихнут боли, а они не утихали. Мысленно сжимал и разжимал кулаки и чувствовал, как у самого плеча дергаются мышцы, больно натягивая кожу.
После харьковской операции воображаемый средний палец на правой руке заметно переставал слушаться. Он словно прирос к большому, и все попытки Сергея оторвать его не приносили успеха. У безымянного пальца исчезло ощущение ногтя. В последние дни он сильно болел, словно ноготь медленно срывали, и вот боль ушла, и вместе с ней ушло ощущение ногтя. Сергей знал из рассказов врачей, что ощущение ампутированных рук может совсем, навсегда исчезнуть. Знал и боялся этого. Вот уже полгода, как у него нет рук, но он чувствует их, они живут в ощущениях, снятся по ночам, болят всеми болячками и царапинами, приобретенными еще в детстве и в последующие годы. Особенно отчетливо Сергей чувствовал указательный палец левой руки и порез на нем ниже сгиба.
Ему было лет восемь, когда, играя перочинным ножом, он поранил палец. Восьмилетний Сережа очень перепугался и с оглушительным ревом прибежал к матери: "Палец отрезал, что же теперь будет?!"
Но все обошлось. Палец зажил, только остался на всю жизнь бугристый шрам. I
И вот теперь, спустя полгода после ампутации рук, потерять их еще раз было страшно. Однажды он хотел рассказать Тане об ощущении рук, но она неожиданно заплакала и, уткнувшись ему в грудь, попросила: "Не надо, Сережа, я боюсь..."
Теперь, лежа рядом с ней, Сергей не решался поделиться своими опасениями.
- Почему не спишь, Сережа? - шепотом спросила Таня,
- А ты?..
- Я...
Таня замолчала. По окну шуршал дождь, далеко в ночи тяжело пыхтел паровоз, протяжно и жалобно гудел, словно безнадежно звал кого-то на помощь. Сергей вдруг сказал:
- В народе говорят: медведя и того можно научить танцевать. Попробуем!
СЕМЕЙНЫЙ ДНЕВНИК ПЕТРОВЫХ
Первые записи в дневнике случайны, не. помечены датами и сделаны в большинстве своем чернилами, рукой Тани под диктовку Сергея.
x x x
О войне прочитано много книг. Попадались хорошие. Но впервые я увидел войну своими глазами в книгах К. Симоно-ва "Солдатами не рождаются" и "Живые и мертвые". Навсегда запомнились скорбные шеренги военнопленных и слова! "Казалось, что всю Россию взяли в плен".
x x x
- "За бортом по своей воле". Смелый парень Ален Бомбар! Вот бы попробовать, как он! А, Тань?
- Ночью страшно. Акулы...
- Представляешь, кораблекрушение, люди в море... И вместо паники надежда! Он же смог быть в океане шестьдесят пять суток, чем мы хуже?! Да, надежда - великая сила!
x x x
Куприн - замечательный писатель. Перечитал всего. Только почему его герои такие бездеятельные? Мечутся из угла в угол, как мыши в мышеловке, и не знают, что делать.
x x x
Как много хороших стихов!
Эх ты, модница, злая молодость, : Над улыбкой - седая прядь! Это даже похоже на подлость - За полтинник седою стать!
И еще:
И какому кощунству в угоду, И кому это ставить в вину? Как нельзя вводить горе в моду, Так нельзя вводить седину.
Написала моя землячка - Румянцева. Молодец, Майя!
x x x
Братцы проходчики дали всесоюзный рекорд. Бригадир - мой друг, вместе техникум кончали. Эх, Витька, Витька!.. Хоть на денек бы к тебе в забой... Наработался бы до чертиков, подышал бы шахтным воздухом, ей-богу, легче бы стало... Сны меня, друг, замучили... совсем изведут... Всю ночь застилают глаза копры, терриконы...
x x x
Сережка. Какая силища!
Его буранами шатало
От кроны до седых корней,
А он стоял.
Жег суховей,
А он стоял.
Мороза жало Зима вонзала до костей, А он стоял.
Плетьми огней
Сто молний по стволу хлестало, А он стоял.
Стал только злей И выстоял.
В Харьюзов. Умеют люди писать...
x x x
Жизнь дорога каждому человеку. Каким бы он ни был. Жизнь - постоянная надежда на лучшее. Одни подразумевают под этим лучшим материальное состояние, другие - моральное удовлетворение, третьи, и их большинство, и то и другое. Разнит людей вопрос, что в их деятельности первично - моральное удовлетворение или материальное состояние. И из этого вытекает: одни любят жить, другие - жизнь. Одни говорят: я дышу - значит, существую; другие: я приношу пользу людям - значит, живу. Но умирать не хочется любому из них. Первый надеется пожить, второй - испытать гордую радость от сознания, что он нужен людям. Третьего не дано.
x x x
1 ноября. Последний месяц осени, а на дворе теплынь. Скоро праздник... Что подарить тебе, Танечка?
- Подари мне город на широкой ладони степи!
- Если б мог, подарил бы самую яркую звезду с неба. Ведь ты подарила мне жизнь! Свою и мою.
- Нет. Любовь!
- Это равносильно.
x x x
Горсовет обещает к Новому году выделить комнату. А чем до того времени топить эту халупу? По ночам становится прохладно. Сверчок в углу напоминает детство. У отца в деревенской избе такой же певун заливается трелями ночи на-кролет. Миллион лет прошло с тех пор.
Порой кажется, какая-то волна выбросила нас на другую планету - планету боли и безысходного отчаянья.
- Не сгущай краски, Сережа.
- Рад бы... А куда спрячешься от солнца, людского смеха? Я ведь тоже человек..
x x x
"Комсомольская правда" опубликовала письмо одного парня. Работать он не хочет, всех, кто трудится, презирает, любит красиво одеваться, танцульки, ресторан... Ну, и, как у нас водится, рядом печатают ответы ему! Воспитывают, стыдят! Черт побери, неужели то, что труд и жизнь - понятия неразделимые, одинаково необходимые человеку, как мозг и сердце, надо еще кому-то доказывать! Обезьяны знали это!.. Да этого выродка надо взять за шиворот и тряхнуть как следует.
Говорят, что тот, кто долго живет далеко от родины, заболевает ностальгией. Что это за болезнь - не знаю. Но, наверное, что-то похожее на мучительную тоску по работе. Знал бы тот младенец, какая это жестокая пытка!