По выражению лиц присутствующих убедившись в том, что отнюдь не только Карташев, но и все они не просто озадачены перспективами, затронутыми его вопросами без ответов, а озадачены более чем основательно, Гурьев перешёл в наступление. Голос его при этом звучал ровно и тихо, заставляя курсантов ловить каждое произнесённое слово:
– Настоящего русского патриота невозможно запутать, господа, ибо настоящий русский патриот всегда руководствуется в своих размышлениях интересами России. В отличие от настоящего русского идиота, каковым является, безусловно, всякий русский, ненавидящий инородцев. Русская империя никогда не была и не будет империей нации или партии, а всегда была и будет, – как говорится, даст Бог – империей смыслов. Ибо имеет, кроме самого существования, вполне определённый смысл такового. Помнится, ещё благословенной памяти Пётр Аркадьевич Столыпин говорил – я именно потому, что русский, не могу быть ненавистником инородцев, в том числе и евреев. Это будет противно и нашей православной вере, и природе русского человека. Она добрая ко всем, снисходительная, уживчивая. Что же касается глубоко и трепетно волнующего многих вопроса о так называемой «ответственности за богоубийство» – тут я с удовольствием предоставлю слово нашему дорогому и глубоко всеми нами уважаемому батюшке, который любезно согласился специально прояснить этот вопрос для присутствующих. Отче, прошу вас.
Священник, давно искавший повода каким-то образом восстановить тёплые отношения между собой и Гурьевым, которые несколько охладились вследствие их спора по окончании ладягинской лекции, с удовольствием ухватился за великодушно предоставленную ему Гурьевым возможность сделать это. Приглашённый на доклад и предупреждённый заранее, он с готовностью поднялся:
– Разумеется, вы, господа, понимаете, о чём пойдёт сейчас речь – а именно о бытующем среди многих православных, даже иереях, опасном и антихристианском по своей сути мнении, будто бы иудеи по собственной воле виновны в грехе предания смерти Господа нашего Иисуса Христа. Это, однако, совершенно не так. Надобно, господа, во-первых, заметить, что грех убийства не переходит по наследству. Так и грех убийства Богочеловека вовсе не перешел в виде наследственного греха на весь народ еврейский. Хотя и кричали иудеи у Креста Христова: «кровь Его на нас и на чадех нашех», как указано о том в Евангелии от Матфея, в главе двадцать седьмой, стихе двадцать пятом, тем не менее, грех этот не перешел на потомков убийц. В этом нетрудно убедиться, познакомившись с чинопоследованием Большого Требника, – «Како подобает приимати приходящих от жидов к правей вере христианстей». Согласно этому чинопоследованию, перед крещением приходящие от жидов должны отрекаться от всех лжеучений и обычаев иудейских, от всех их лжеучителей. Однако от приходящих от жидов, господа, церковь никоим образом не требует покаяния в грехе убийства Господа нашего Иисуса Христа. Это значит, что клятва, о которой сказано было выше, никак не распространилась на потомков даже тех иудеев, что кричали свои страшные слова, видя мученичество Господа нашего на Кресте. Как учит нас святитель Иоанн Златоуст – хотя они, иудеи, и неистовствовали так безумно против себя и детей, однако человеколюбивый Господь наш не подтвердил согласием Своим этого приговора не только по отношению к детям, но и по отношению к ним самим. Сие же совершенно недвусмысленно означает, что не только уверовавшие во Христа и принявшие Святое Крещение иудеи, но и упорствующие поныне в своём иудействе, виновными в грехе убийства Богочеловека признаны быть не могут и обвиняемы в том не должны быть. Таково учение и слово пастырское Матери нашей Православной Церкви в том, что касается этого сложного вопроса, – священник слегка поклонился и сел.
– Спасибо, отче, – Гурьев обвёл взглядом притихших курсантов и, кивнув, продолжил: – Я, господа мои, превосходно понимаю, что за один вечер переменить мнение, утвердившееся за годы, крайне сложно. Но я хотел бы вам напомнить, господа – человек тем и отличается от жвачного копытного, всю жизнь шастающего на водопой одной и тою же тропкою, что наделён разумом, коим ему, человеку, надлежит при всяком удобном и неудобном случае пользоваться. Мы с вами как раз в таком неудобном случае и пребываем – мы бесправные изгнанники на неласковой чужбине, и наша цель, как патриотов, вернуть себя Отечеству и Отечество – себе. И мне кажется, нам теперь будет много проще понять других изгнанников, их чаяния и устремления, и тем помочь себе, в первую очередь, лучше осознать свои собственные задачи и осмыслить способы их осуществления. Мы, как мне представляется, именно за этим здесь и собрались. А сейчас, господа, я хотел бы от всей души – от своего имени и от имени Андрея Вениаминовича – поблагодарить вас за благосклонные внимание и терпение и пригласить вас на следующий доклад, который Андрей Вениаминович при помощи и поддержке его превосходительства генерала Матюшина любезно согласился нам с вами представить ровно через две недели. Темой доклада станет тактика государственного переворота под руководством товарища Бронштейна-Троцкого в Петрограде в октябре семнадцатого. Тактика чрезвычайно дерзкая и совершенно научная, потому, я думаю, вам, как людям военным, будет весьма интересно с нею ознакомиться. Надеюсь, таковые доклады на всевозможные военно-политические темы станут в нашем собрании со временем доброй традицией. Приятного отдыха, господа!
Когда офицеры, закуривая и переговариваясь, разошлись, а Матюшин и Осоргин принялись помогать Тэдди сворачивать карту, священник приблизился к Гурьеву: