— Давай, Яковенко! Давай, браток! — крикнул Афанасьев.
Началось страшное. На огромной скорости тяжёлая машина налетела на колонну. Танк бьёт из пушки, поливает из пулемётов.
Саша Яковенко был богом в своём деле. Вот уже под гусеницами легковушки, повозки… фашисты ошеломлены. Многие так и не успевают сдвинуться с места.
Афанасьеву показалось, что всё длилось мгновение. Этот хруст железа под танком, удары, когда таранили тягач. И вдруг впереди пусто — нет никого, снова тихий спящий утренний город. Назад! Добивать тех, кто остался. Мстить за Марышева, за Микова…
Но теперь стало труднее — остатки пехоты жались к домам, залегли на тротуаре за толстыми липами. Вблизи рвались гранаты, по броне гулко и быстро стучали пули.
— Пулемёт нам не страшен! — азартно крикнул наводчик Жилин, лязгнув замком орудия.
Афанасьев глянул на него, засмеялся. Чёрный от копоти, потный, только зубы блестят.
— Мы с вами, братцы, как пальцы на руке, — закричал радостно Афанасьев. — Сожми их в кулак — так по зубам врежут, что всех богов и боженят вспомнишь!
— Командир, внимание. Слева из подъезда нас фаустами обстреливают, — прозвучал в наушниках тихий голос Яковенко.
И тут Афанасьев увидел летящее к ним острохвостое белое пламя.
— Задний ход! — скомандовал Афанасьев.
Жилин выстрелил из пушки в сторону немца с фауст-патроном.
Свернули в узенькую улицу. Нужно было осмотреться, передохнуть. Остановились у небольшого одноэтажного, почти деревенского домика, потонувшего в кустах сирени. Медленно вылезли из машины. Откуда-то из глубины двора выбежали две женщины, за ними ковылял старичок. Поляки закричали, обрадовались. Женщина помоложе побежала назад, ведро воды принесла, затем снова побежала в дом и уже через минуту угощала танкистов вином из оплетённой бутыли.
Алексей Николаевич оторвался от края ведра. Осторожно вытер рукой запекшиеся губы, поднял глаза и вздрогнул. Из-за чёрной грозовой тучи выглянуло солнце и осветило радостным летним лучом его танк. Не приведи никому видеть такое… Женщина постарше заметила, как задрожали руки у Афанасьева, как болезненно дёрнулась левая щека, подбежала к танку, стала бросать на гусеницы мокрый серый песок с дороги.
Жилин и Ушенин стали помогать ей, а Алексей Николаевич вошёл во двор, лёг грудью на высокую сырую траву. Он снял с головы шлем, слушал, как стрекотали кузнечики, вдыхал тонкий запах маттиол. Солнце грело его черноволосую голову, посыпанную первой редкой сединой. Он ещё не знал, что поседел. Оторвав щеку от травы, глянул на часы. Двенадцатый.
— Пора, — прошептал он, легко поднимаясь. Удивлённый и обрадованный, что так быстро прошла усталость, он подошёл к танку.
— Пора, ребята, — сказал он танкистам, сидевшим на лавочке у тоненького штакетника.
— Да куда вы? Немцы ж вас побьют, — заспешила молодая женщина. — Я так советую, пусть танк въедет в наш огород, в саду его не видно будет. А вас спрячем. Может, завтра ваши вступят. Правильно я говорю?
— Спасибо, но нам это не подходит. Надо идти бить гитлеровцев. Может, в эту секунду наша помощь кому-то нужна. Может, немцы сейчас людей ваших расстреливают. Укажите нам, где здесь тюрьма. Там, наверное, есть политзаключённые — спасти их надо.
Женщина молча заплакала, отвернулась, побрела к домику. Старичок стал рассказывать Жилину, как проехать к тюрьме.
— Вызови командира бригады, — попросил Афанасьев Мангушева.
Пескарёв отозвался не скоро, когда танк уже снова шёл по улицам.
— Я 164-й, докладываю, — рапортовал Алексей Николаевич, — разгромили немецкую колонну. Огнём и гусеницами уничтожили две штабные машины, два орудия и около батальона пехоты. Повреждений нет. Идём к тюрьме. Принял решение освободить заключённых.
— Молодец, Афанасьев. Спасибо всему экипажу. Так держать, чтоб был порядок в танковых войсках. Ориентируйся согласно обстановке. Держитесь, мы скоро подоспеем.
Танк петлял по улицам и, наконец, выскочил на знакомое Варшавское шоссе. Пришлось свернуть с него и прибавить скорость. Через несколько минут очутились на широкой полукруглой площади. Прямо перед ними у высокого дома с большими стеклянными дверями стоял бронетранспортёр, несколько мотоциклов и длинная камуфлированная легковая машина… «Наверное, штаб», — подумал Афанасьев и тут увидел, как из дверей выбежало несколько солдат с автоматами. Ваня Жилин вопросительно посмотрел на Афанасьева, тот кивнул головой. Немцы падали неестественно, выбрасывая вперёд руки, скатывались по широким ступеням.