— Так вот, — сказал Самсонов, закончив тереть лысину, — я принял решение: вы пройдете практику у народного следователя 1-го района Шумилова.... Вы свободны.
Он встал. Я встала тоже.
— До свидания, товарищ Самсонов!
— До свидания, товарищ Смолокурова!
В коридоре я с размаху налетела на Лешу Сахно, секретаря коллегии защитников.
Леша имел удивительное свойство: первым узнавать все новости.
— Тебя — к Шумилову! С тебя причитается!
Я схватила Лешу за рукав:
— Объясни ты, в чем дело. Шумилов же старший следователь.
Леша свистнул:
— Со вчерашнего дня — уже нет. Сам просился в народные, районные. Говорит, что в старших он отрывается от настоящей следственной работы.
— А Ольшанский?
— Что Ольшанский? Он в институт уходит, преподавать.
— Но Шумилов ведь против практикантов, — вспомнила я.
— Был. А теперь — за. Он сказал, что хочет подготовить себе смену...
Леша понесся дальше, а я осталась стоять с разинутым ртом. «Смена» — шутка сказать! И почему он думает о смене? Что ему, сто лет?
События развивались благоприятным для меня образом, если не считать одного. Шумилов просил дать практиканта, но не меня же... А вдруг он выставит меня?
Я видела Шумилова всегда издали. Он мне казался очень молодым, фигура у него была легкая, движения быстрые, что при небольшом росте создавало впечатление какой-то мальчишестости.
Но теперь, когда он сидел напротив меня и нас разделял только стол, я увидела, какие глубокие морщины рассекли его лоб и как блестят седые пряди в волосах, которые он носил, по моде того времени, гладко зачеанными назад.
Безусловно, он выглядел старше своих тридцати лет. Его длинный острый нос и немного вытянутая верхняя губа придавали ему сходство с какой-то хищной птицей. Серые глаза, круглые, с неприметными светлыми ресницами, близко посаженные, укрепляли это впечатление.
Это были глаза умной птицы, внимательные и немного усталые.
Шумилов не носил ни френча с галифе, как это было принято у «ответработников», ни кожаной куртки. На нем был костюм совершенно старорежимного вида. Пиджак с разрезом сзади. И хотя галстука он не носил — еще чего не хватало! — почему-то казалось, что галстук был бы тут уместен.
Конечно, мне хотелось бы, чтоб мой начальник и учитель был похож на Шерлока Холмса. Но чего не было, того не было. Шумилов не сосал трубку, не пронизывал взглядом и не кривил губы в иронической усмешке.
Нет, он не был Шерлоком Холмсом. Но зато он был Ионой Шумиловым.
В моих глазах это значило много больше. Кто такой Шерлок Холмс? Способный детектив, служащий капитализму.
А Иона Шумилов, блестящий советский следователь, стоял на страже завоеваний революции и охранял жизнь и покой граждан первой и единственной в мире Страны Советов.
И вот теперь, по крайней мере год, я буду вместе с ним каждый день и даже больше, потому что работа наша обычно продолжалась и ночью. Конечно, я не буду переписывать скучные бумаги. Кто будет их переписывать, меня мало заботило. Я буду выезжать на места кошмарных преступлений, распутывать нити сложных дел, высказывать гениальные догадки, поражающие самого Шумилова, и в итоге сражать преступников системой полновесных улик.
Мои мечты прервал будничный голос Шумилова:
— Мы примем часть района у нарследа 8-го участка, значит, и часть его дел.
Что же, это мне нравилось. Я не боялась работы. Лишь бы не побоялись мне ее доверить.
— И потом нам нужен расторопный секретарь.
Я внутренне возликовала, потому что терпеть не могла секретаря Ольшанского, Сонечку Лапину.
Целый день она с остервенением пудрила нос и звонила по телефону какому то Жоре:
«Аллё-у! Жёрочка, это вы? Это я. Что, вы хотите меня видеть? Вы, правда, хотите меня видеть?.. Хочу ли я вас видеть? Определенно да, определенно нет... Не надо слов. Пока».
Интересно, кого же возьмет в секретари Шумилов. Иона Петрович, конечно, выберет лучшего из секретарей.
Наша камера — я теперь с удовольствием говорила «наша» — помещалась в здании губсуда, наш район был самым бойким и теперь будет самым крупным.
Мы — это «мы» я тоже произносила охотно — могли «сманить» любого секретаря. Но кого надо сманивать?
— Мотю Бойко, — вдруг сказал Шумилов.
— Мотю Бойко?
Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Не было в суде большего плута, чем Мотя Бойко. Пользуясь тем, что его начальник, народный следователь 8-го района старый большевик Ткачев, получивший чахотку в Якутской ссылке, часто отсутствовал, Мотя вершил все дела лично, да так, что о нем просто анекдоты ходили.
И вдруг его к нам в секретари!
Но так как я приняла твердое решение быть выдержанной и не соваться со своим мнением, когда меня не спрашивают, то я промолчала.