Мой помощник старший лейтенант Калинин вместе со штурманом Магриловым склонились над картами и вполголоса толкуют о прокладке дальнейшего пути. Лейтенант Магрилов — впервые в боевом походе, обстановка в Финском заливе ему известна, как говорится, только теоретически. Калинин же в этих местах уже третий раз. По его словам, он проходы в минных полях знает, как улицы в Кронштадте. Хорошо, что эти офицеры сразу нашли общий язык. От точности штурманской работы сейчас зависит очень многое.
— Пока не дойдем до устья залива, навигационную прокладку, пожалуй, буду вести я, — говорит Калинин Магрилову. — А вы будете работать параллельно, для практики.
Что ж, разумное решение.
Приказываю вахтенному офицеру разбудить меня при малейшем подозрительном шуме и ухожу в свою каюту, чтобы хоть немного отдохнуть. Но уснуть никак не могу... Сказывается недавнее нервное напряжение, когда шли по минным полям. Из-за фанерной переборки, которой каюта отделена от жилого отсека, доносятся приглушенные голоса. Матросы обсуждают перспективы нашего похода. Их говор не то чтобы мешает заснуть (я могу спать и в дизельном отсеке с работающими машинами), а наводит на всякие размышления. Очень хочется, чтобы нынешний поход получился лучше первого.
Разговор за фанерой оборвался. Послышался голос вахтенного офицера Филиппова:
— Разбудите командира! Миноносец с левого борта! Через несколько секунд я уже в центральном посту.
Гидроакустик докладывает:
— Шум винтов удаляется.
Значит, не обнаружили нас. Хорошо! Возвращаться в каюту больше не хочется. Пройдусь-ка по отсекам, поговорю с народом. Впереди у нас самый опасный район, и очень важно знать настроение матросов.
Во втором отсеке встречаю нашего парторга старшину электриков Бориса Бойцова. Вид у него загадочно довольный.
— Вы только посмотрите, товарищ командир, — шепчет он мне, — вон в тот угол.
За койками на цинковой банке с галетами сидит строевой матрос Михаил Титов, вестовой, и читает какую-то книгу, ни на кого не обращая внимания. У Титова привычка обращаться к товарищам со словом «родненький». В конце концов слово это намертво прилипло к нему самому, и теперь никто из матросов его иначе не называет. Пристрастием к чтению Родненький никогда не страдал, и то, что я увидел, было приятной неожиданностью.
— А знаете, что он читает? — шепчет Бойцов: — Книгу о дизельных установках. Его Иванов с Головановым раззадорили. Решил мотористом стать.
Это здорово. Среди тысяч опасностей, когда смерть подкарауливает нас на каждом шагу, сидит матрос, который не отличался успехами в учебе, и самозабвенно читает учебник. Бойцов говорит, что товарищи охотно занимаются с Титовым, помогают одолевать математику, физику, сложное устройство дизеля. Это ли не свидетельство моральной силы наших людей, их неколебимой уверенности в победе!
К сожалению, дальше по лодке пройти мне так и не удалось. Акустик Мироненко доложил о шуме винтов подводной лодки. По его предположению, лодка приближается к нам в подводном положении. Надеваю вторые наушники, слушаю вместе с ним. Действительно лодка. Подошел к штурманскому столику взглянуть на карту. Мы лежим на грунте недалеко от района, рекомендованного нам для зарядки аккумуляторной батареи. Удачную позицию выбрал враг: затаиться здесь, дождаться, когда какая-либо из наших лодок всплывет для зарядки, и торпедировать ее. Вовремя Мироненко услышал шум вражеских винтов.
— Лодка застопорила ход, — сообщает он.
— На грунт легла, — сказал Ильин. — Видимо, выследили фашисты район зарядки, вот и охотятся здесь.
С наступлением сумерек осторожно снялись с грунта и потихоньку двинулись на запад. И вновь акустик услышал фашистскую лодку. По-видимому, она собралась преследовать нас, но мы были от нее уже так далеко, что её гидроакустик не смог запеленговать нас. Постепенно шум винтов немецкой субмарины все более удалялся от нас и вскоре исчез совсем.
— А ихний-то акустик нашему в подметки не годится, — резюмировал Калинин.
Убедившись в полной безопасности, мы всплываем и начинаем зарядку. На верхнюю вахту заступает лучшая наша смена: вахтенный офицер Михаил Калинин, наблюдатели Крутковский и Толмачев. Крутковский располагается выше всех — на первой тумбе перископа. Он наблюдает только по курсу. Его острые глаза не раз избавляли нас от столкновения с плавающими минами. Место Толмачева чуть пониже — на откидной площадке тумбы второго перископа. Он ведет круговое наблюдение. Вахтенный офицер и я находимся на мостике. Изредка Калинин предупреждает наблюдателей: