— Может, вы и правы, — задумчиво сказал я. — Нам действительно следовало бы вернуться в базу. Нас никто за это не осудит. Но проситься второй раз домой без боевого успеха — для меня хуже смерти! Подумайте, посоветуйтесь с людьми.
— Плавать в таком состоянии нельзя! — заговорил наконец Крастелев. — Но все-таки что-нибудь сделаем.
Нашли выход. Из поврежденной междубортной цистерны стали расходовать топливо в первую очередь, чтобы быстрее ее освободить. А швы цистерны четвертого отсека зачеканили. Выручили золотые руки коммунистов старшины мотористов Андреева и старшины электриков Гиренко.
21 февраля заняли отведенную нам позицию. Нашим предшественником здесь была подводная лодка «С-13», которой командовал капитан 3 ранга А. И. Маринеско. Видно, крепко он здесь насолил немцам. Двое суток подряд нашу лодку без конца преследовали противолодочные корабли и авиация противника. Стоило только нам попробовать поднять перископ, как нас тут же загоняли на глубину и нещадно бомбили. Прямо хоть покидай позицию. Уж мы и соляровые цистерны проверяли — нет ли маслянистого следа за лодкой, и клапаны воздуха высокого давления — не тянется ли за нами дорожка из воздушных пузырьков. Все было в порядке. Секрет был в другом: мы расплачивались за те неприятности, которые Маринеско причинил врагу в этом районе.
«С-13» потопила здесь немецкий океанский лайнер «Вильгельм Густлов» водоизмещением двадцать пять тысяч тонн. На борту его находилось несколько генералов и почти девять тысяч вражеских солдат, матросов и офицеров, в том числе почти две с половиной тысячи специалистов-подводников, эвакуировавшихся из Данцига — крупнейшей учебной и судостроительной базы подводного флота фашистской Германии.
Через несколько дней в этом же районе «С-13» отправила на дно эскадренный миноносец.
Ясно, после таких потерь немецкое командование неистовствовало. Вот почему нам тут не давали, что называется, носа высунуть из воды. К счастью, разыгравшийся шторм разогнал мелкие противолодочные корабли по базам, и мы вздохнули несколько свободнее.
От шторма и нам досталось. Ударом волны заклинило носовые горизонтальные рули. Крастелев предложил послать людей отремонтировать рули. Командир отделения электриков Васин и командир отделения рулевых Солодов полезли в носовую надстройку. Едва они спустились в люк, как вахтенный командир Закаржевский доложил:
— Слева по носу два миноносца. Следуют на нас! Командую:
— Всем вниз!
Силуэты миноносцев уже отчетливо видны. Надо немедленно уходить под воду. Но я не могу подать нужную команду. Не могу я губить этих самоотверженных ребят, работающих сейчас в тесной, заливаемой водой надстройке.
Миноносцы все ближе.
— Скорее, скорее! — торопит Пенькин ребят.
Наконец мы слышим шуршание резиновых комбинезонов. Васин и Солодов кубарем катятся вниз по трапу. Лодка скрывается в волнах буквально перед носом миноносцев. Переменными курсами удираем от них. Взрывы глубинных бомб скоро остаются в стороне.
Шторм продолжался двое суток. На невысокий корпус лодки обрушивались тяжелые волны. Они перекатывались по палубе, ударялись о рубку и рассыпались веером жгучих брызг. Руки сигнальщиков коченели от мороза, лица деревенели. Вся одежда верхних вахтенных быстро намокала, обмерзала и становилась твердой, словно жесть. Ледяной ветер пронизывал до самых костей. Но наблюдатели за горизонтом Гусаров, Солодов и Шведенко, поочередно сменяясь, бдительно несли вахту. Четко исполняли свои обязанности, несмотря на сильную качку, и вахтенные у дизелей, в центральном посту, в радиорубке, во всех отсеках. И только гидроакустики — командир отделения Михаил Козловский и его подчиненный Октябрь Плотников — ходили в «безработных»: в такой сильный шторм они не могли выслушивать море, потому что все шумы забивались ударами волн. Оттого и был старшина угрюмый, недовольный собой и заставлял молодого акустика до блеска начищать и без того сверкающую аппаратуру.
А темень над морем — хоть глаз коли. Стоим мокрые, продрогшие на мостике, клянем погоду. То и дело склоняюсь над люком:
— Штурман, где идем?
А ведь он тоже прокладывает курс вслепую, давно уже ни одного ориентира не видел, руководствуется только своими расчетами да картой. И вдруг доклад сигнальщика:
— Открылись звезды!
Штурман Евгений Жолковский мигом взлетел на мостик, поймал звезды секстаном, вернулся к своему столику, произвел расчеты. И тут слышу его отчаянный крик:
— Товарищ командир, впереди — камни!