На запасной позиции мы находились несколько дней. Однажды в районе банки Штольне обнаружили тяжелогруженый транспорт. Несмотря на мелководье, пошли в атаку. Но слишком большой курсовой угол не позволил лодке выйти в точку залпа. Не атаковали мы и сторожевые корабли противника, сберегая торпеды для груженых транспортов, представлявших гораздо большую ценность.
Наступил март. Близилась весна, но штормовая погода продолжала удерживаться. Мы по-прежнему вели поиск вражеских судов.
Как-то в полдень, когда в отсеках загремела посуда и кок Лихобаба начал раздавать обед, гидроакустик Козловский попросил вахтенного офицера передать команду о соблюдении тишины. Через некоторое время он доложил:
— Девяносто градусов правого борта, слышу шум винтов! Разобраться пока трудно, но, кажется, идет транспорт; слышны и еще какие-то посторонние шумы.
Разумеется, обед в сторону. По сигналу тревоги матросы и офицеры моментально разбежались по своим боевым постам.
Увеличив ход,. «К-52» всплыла на перископную глубину, но ее тут же подхватила волна и стала выбрасывать на поверхность. Лодка снова погрузилась.
Что же делать? Всплывать нельзя: наверху день, нас сразу же обнаружат и корабли охранения, и авиация противника. Удерживаться на перископной глубине не позволяет шторм. И тогда решили мы атаковать транспорт из подводного положения, по гидроакустическим данным.
— Приготовиться к торпедной атаке.
Нам удалось определить направление и дистанцию до противника. Акустик докладывал пеленги через каждую минуту.
Элементы атаки рассчитывали сразу трое: помощник командира старший лейтенант Пенькин, дивизионный штурман Настай и штурман лодки Желтковский. Я проверял их расчеты.
Все с нетерпением ждали момента залпа. Дистанция до транспорта, по нашим расчетам, была мала, и мы очень опасались, как бы не проскочить лишнего. В этом случае лодка могла оказаться под кораблями охранения, и тогда атака сорвалась бы.
А тут еще так некстати старшина Козловский доложил, что слышит работу винтов неприятельской подводной лодки, которая выслеживает нас. Мне сразу вспомнился случай со «Щ-303», когда мы вынуждены были, атакуя транспорт, сами уклоняться от атаки вражеской лодки. Неужели история повторяется?
Наконец вражеский транспорт пришел на залповый пеленг.
— Аппараты, пли!
Лодка вздрогнула всем корпусом. Три торпеды пошли к цели. И теперь мы замерли в ожидании — последует ли взрыв? При этом каждый, кто определял элементы атаки, мысленно проверял свои расчеты. Ведь это была наша первая гидроакустическая атака.
Волнуясь, смотрели на часы. Прошло около минуты. Неужели ошибка?
И вдруг лодку сильно встряхнуло, послышался глухой взрыв. Акустик также доложил о взрыве.
Значит — победа! Хотя мы и не имели еще практического опыта в проведении атак из подводного положения по гидроакустическим приборам, но коллективное решение задачи принесло успех.
Экипаж «К-52» нанес еще один ощутимый удар по врагу.
Сторожевые корабли противника, охранявшие транспорт, нас не преследовали.
Через несколько минут мы всплыли под перископ и осмотрели горизонт. Транспорт уже затонул. Вдалеке виднелись сторожевики, ходившие переменными курсами.
В течение всего дня нас преследовали подводные лодки противника. Гидроакустик Козловский прослушивал шум винтов сразу двух лодок. Они пытались приблизиться к нам и атаковать. Но каждый раз мы уклонялись, изменяя курс и глубину погружения.
На другой день мы возвратились в свой основной район. Всплыли на поверхность. Шторм достигал восьми баллов. На мостике невозможно было стоять. Через рубочный люк захлестывало центральный пост. Вода могла вывести из строя гирокомпас и затопить шахты перископов.
Погрузились и ушли в район банки Южная Средняя. Там лодка легла на грунт. Люди нуждались в отдыхе, и, кроме того, требовалось заменить поврежденные аккумуляторные баки.
К пяти часам утра все необходимые работы были завершены. Я тоже закончил все свои записи за последние сутки и лег на часок отдохнуть.
В лодке стояла абсолютная тишина, только слышалось мерное журчание гирокомпаса да очень тихий и спокойный скрежет корпуса о грунт (даже сюда доходили отголоски бушевавшего наверху шторма).
Уютная каюта освещалась одной настольной лампой, и обстановка располагала ко сну.
Вокруг овального стола в кают-компании, которая располагалась рядом с моей каютой, сидели комсорг Васин, старший торпедист Тарасенко и штурманский электрик Баронов — редколлегия боевого листка готовила очередной номер. Тут же примостился молодой моторист Никишкин, которого попросили написать заметку о своих походных впечатлениях.