В составе конвоя шли три тяжелогруженых транспорта в охранении четырех сторожевых кораблей. Я выбрал цель — головной транспорт водоизмещением в четыре-пять тысяч тонн.
Чтобы произвести верный выстрел, нужно определить скорость и курс конвоя как можно точнее. Поэтому мы некоторое время двигались параллельно конвою на предельной видимости и с такой же скоростью, как противник.
Помощник командира занял свое место в запасном командном пункте. Я приказал готовить трехторпедный носовой залп. Еще раз проверил все расчеты и установки на ночном прицеле. Приказал дать средний ход. «К-52» стремительно шла в ночной темноте, временами чуть зарываясь во встречную волну.
Знаю: лейтенант Бузин в носовом торпедном отсеке приник сейчас к переговорной трубе, его подчиненные замерли у торпедных аппаратов.
Огромное судно приближалось к залповому пеленгу. Я отчетливо видел высокий бурун у его форштевня.
— Носовые аппараты, товсь!
Нить ночного прицела прошла через нос транспорта и поравнялась с фок-мачтой...
— Носовые аппараты, пли!
Через одну минуту и семнадцать секунд раздался грохот взрыва, и в ночной тьме полыхнуло огненное зарево. Яркое пламя взметнулось к небу.
— Лево на борт, ложиться на курс ноль градусов!
Это значит строго на север.
На полной скорости в надводном положении мы пытались оторваться от кораблей охранения, и это нам удалось.
— Товарищ командир, — радостно крикнул мне Шведенко, — транспорт тонет!
Теперь можно было погружаться. Глубинные бомбы, сбрасываемые сторожевиками, рвались на большом удалении от нас. Но нужно было все-таки быстрее уходить из зоны действия гидролокаторов, этих зловещих щупалец, пытающихся схватить лодку. Мы увеличили скорость. Однако скоро взрывы загрохотали недалеко от нас. Очередная серия глубинных бомб сильно встряхнула лодку.
И в этот момент начал быстро расти дифферент — пять, десять, пятнадцать градусов. Все предметы, оказавшиеся плохо закрепленными, покатились по палубе. Больше всего я боялся, что две торпеды, подготовленные для зарядки в аппараты, ударят всей своей тяжестью в переборку дифферентной цистерны и пробьют ее. Это была бы тяжелая авария. Но старшина торпедистов Крестин и Тарасенко успели закрепить торпеды, и это спасло нас от катастрофы.
А дифферент нарастал. В голове мелькнуло: «Ударимся о грунт, и сорвутся дизели с фундамента».
— Пузырь в нос! Оба полный назад!
Мичман Перевозчиков открыл клапан. Дифферент начал убывать. А потом нос лодки потянуло вверх.
— Снять пузырь с носовой группы цистерн!
Причина катастрофического дифферента на нос заключалась в том, что носовые горизонтальные рули заклинило на погружение. Рулевой-горизонтальщик Морозов теперь перевел рули на ручное управление и с большим усилием установил их в нулевое положение, а кормовыми рулями мастерски удержал лодку в горизонтальном положении на глубине сорока пяти метров.
Сторожевики долго не успокаивались. Они то быстро приближались к лодке, то удалялись. Но нащупать нас враг так и не смог.
Вскоре взрывы бомб затихли. Корабли противолодочной обороны противника покинули этот район.
По переговорным трубам я сообщил экипажу о потоплении транспорта водоизмещением в четыре тысячи тонн, поздравил всех с новой победой. Позже, проходя по отсекам, задержался возле Гусарова.
— Помните, Гусаров, как после первого похода вы сокрушались, что мы идем в базу ни с чем? Ну, а теперь как настроение?
— Отличное, товарищ командир! Крепко мы дали фашистам. Надолго нас запомнят, — ответил подводник улыбаясь.
Через четыре часа после атаки лодка всплыла. Я послал командованию бригады радиограмму: «Потоплено пять кораблей противника. Торпедирован миноносец. Боезапас израсходован. Прошу указаний».
Вскоре мы получили ответ с поздравлением и разрешением возвратиться в базу.
Определив свое место по маяку Хоборг, взяли курс на север. В темное время суток шли в надводном положении, заряжая аккумуляторную батарею.
По нашим расчетам, к финским шхерам, где нас ждали тральщики, лодка должна была подойти с рассветом.
Наступило утро 11 марта, чудесное утро, когда уже чувствуется приближение весны. Только что взошло солнце, и лучи его заискрились на гребнях волн.
Мы уже приближались к маяку Чекарсэрн, как вдруг вахтенный сигнальщик Гусаров обнаружил на курсовом углу тридцать градусов правого борта рубку подводной лодки. Это мог быть только вражеский корабль.
Увеличив скорость, резко развернулись на противника.