В винном шкафу было пусто. Только пыль и засохшие винные пятна.
В холодильнике тоже ничего не было, кроме тонкой корочки льда в морозилке, но и лед растает, когда холодильник автоматически перейдет в режим размораживания.
Никакой одежды в платяном шкафу в спальне. Мусоропровод тихонько что-то перемалывал. И как только не поперхнулся ворохом одноразовой бумажной одежды и двадцатью с чем-то фунтами скоропортящегося из холодильника?
Со щелчком закрылись автозаглушки на розетках. Никакой ребенок тут никогда не жил, но по закону все розетки должны автоматически закрываться, когда из них выдергивают штепсель.
На полу у ног Фрэнка лежала папка с документами. Внутри – два билета туристического класса в Пуэрто-Рико, два паспорта, на одном из которых стоял штамп HEREDICHRO SUSTOHEREDICHRO[12], дорожные чеки на двадцать тысяч долларов и письмо из Департамента евгенической обработки штата Нью-Йорк, начинавшееся словами: «Дорогой мистер Поттер, с прискорбием сообщаем вам, что наступление беременности вашей жены с вашим или иным отцовством наказуемо по параграфу 12, раздел V Кодекса законов о статусе родителей, вступившего в силу…»
– Откуда мне было знать, что Младшенький таких, как я, запретит? У лобби младенцефермеров, наверное, триллионы долларов, с такими деньгами море по колено!
Фрэнк был неопределенно привлекательным мужчиной: пожалуй, худощавым, пожалуй, темноволосым, манеры и осанка человека старшего, чем можно было бы ожидать от его хронологических тридцати.
– Я всегда говорила, что согласна на усыновление! Мы могли бы встать в очередь, и уже через пять лет у нас был бы ничейный ребенок!
Шина была на редкость красивой натуральной блондинкой двадцати трех лет. В отличие от мужа, она была склонна к полноте, но диетой довела себя до модных сегодня объемов.
– Какой смысл ехать? – добавила она.
– Не можем же мы тут остаться! Квартиру мы продали! И часть денег уже истратили!
– А нельзя поехать куда-нибудь еще?
– Конечно, нельзя! Сама слышала, как на прошлой неделе несколько человек пристрелили при попытке тайком пробраться в Луизиану… И сколько мы протянем на двадцать тысяч баксов в Неваде?
– Мы могли бы поехать туда, забеременеть и вернуться назад…
– И что тогда? Мы же продали квартиру, не понимаешь, что ли? Если мы еще будем здесь после шести папа-мама, нас могут посадить в тюрьму! – Он хлопнул себя по бедру ладонью. – Нет, надо выкручиваться. Придется поехать в Пуэрто-Рико, накопить там деньжат, чтобы добраться до Невады, или подкупить кого-нибудь, чтобы нам дали паспорт в Перу, или в Чили, или в…
За входной дверью раздался лязг.
Не двинувшись с места, он долго смотрел на жену. Потом наконец сказал:
– Я люблю тебя, Шина.
Она кивнула и под конец выдавила улыбку.
– Я отчаянно тебя люблю. Я не хочу ребенка секонд-хэнд. Я хочу твоего ребенка. Пусть он родится безногим, я все равно буду его любить, потому что он твой.
– А я буду его любить, потому что он твой.
Снова лязг. Он встал. Проходя мимо нее, чтобы впустить бригаду перевозки, он поцеловал ее в лоб.
Режиссерский сценарий (3)
Всего одно десятилетие спустя
Выйдя из библиотеки, Дональд Хоган поглядел в обе стороны по Пятой авеню, размышляя, в какой из десятка окрестных ресторанов пойти на ланч. С минуту принять решение казалось непосильной задачей. Своим нынешним делом он занимался уже десять лет. Почти. Рано или поздно он выдохнется.
Нехорошо, наверное, если величайшее твое желание исполняется на все сто, когда тебе стукнуло всего двадцать четыре…
По всей вероятности, у него впереди лет пятьдесят, и надежный шанс еще на десять. Принимая предложение, которое ему сделали, он не заговаривал про пенсию и тем более про отставку.
Да, на пенсию его со временем отпустят. Но он понятия не имел, позволят ли ему когда-нибудь уйти в отставку.
В последние недели его знакомые замечали вслух, что он выглядит старше своих лет и что у него появилась манера уходить в себя. Они удивлялись, что же с ним случилось. Но будь у кого-нибудь возможность сказать: «Дональд спрашивает себя, сможет ли бросить свою работу», даже самые близкие из этих знакомых – человек, на пару с которым он снимал квартиру, и бесконечная череда терок – поглядели бы на него в полном недоумении:
– Работу? Какую работу? Дональд не работает. Он – свободный дилетант!
На всем белом свете правду о нем знали приблизительно пять человек и компьютер в Вашингтоне.
– Садитесь, Дональд, – сказал декан и махнул узкой рукой в сторону стула.