Дональд послушался, внимательно разглядывая сидящую в кабинете незнакомку: у этой женщины едва за сорок был изящный овал лица, хороший вкус в одежде и теплая улыбка.
Он немного нервничал. В последнем выпуске университетского студенческого журнала он опубликовал кое-какие заметки, а потом пожалел, что предал их гласности, хотя, если бы на него надавили, он бы честно ответил, что действительно верил в то, что написал, и до сих пор верит.
– Познакомьтесь, доктор Джин Фоуден, – сказал декан. – Из Вашингтона.
Перед Дональдом замаячила пугающая перспектива: его аспирантский грант будет отозван на том основании, что он «неблагодарный подстрекатель». Поэтому он холодно и довольно неискренне кивнул посетительнице.
– Что ж, с вашего позволения я оставлю вас познакомиться поближе, – сказал декан, поднимаясь на ноги.
Это еще больше сбило Дональда с толку. Он-то ожидал, что старый хрыч пожелает остаться и будет беззвучно хихикать на протяжении разговора: сейчас еще один нахальный школяр попадет под нож. Дональд никак не мог понять, зачем его сюда вызвали, а потом доктор Фоуден достала и развернула на столе тот самый студенческий журнал.
– Ваша статья произвела на меня большое впечатление, – решительно сказала она. – Вы считаете, что с нашей системой обучения не все ладно, не так ли, Дон? Можно я буду звать вас Доном?
– Да, если я смогу называть вас Джин, – угрюмо ответил Дональд.
Она задумчиво оглядела его. Четыре пятых нынешнего населения Северной Америки можно было считать привлекательными или красивыми: сбалансированная диета и недорогое компетентное здравоохранение наконец об этом позаботились. Теперь, когда вступило в силу евгеническое законодательство, доля красивых, по всей видимости, увеличится. И все же в Дональде Хогане было что-то неординарное. Женщины обычно называли это «личностью». Однажды студент, приехавший по обмену из Англии, сказал ему, что это «упрямство», и это слово Дональд воспринял как комплимент.
У него были русые борода и волосы, он был чуть ниже среднего роста и с развитой мускулатурой, носил одежду, типичную для студента на рубеже века. Внешне он во всем соответствовал среде. Но внутри…
– Мне бы хотелось услышать вашу точку зрения, – сказала доктор Фоуден.
– Она в статье. Там все уже написано.
– Лучше расскажите. Текст часто способствует переоценке известного.
Дональд помедлил.
– Я не передумал, если вы на это намекаете, – сказал он наконец. Вонь пожара и треск горящих лодок были слишком живы в его памяти.
– Я прошу не об этом. Я прошу максимум краткости и связные соображения, вместо этого… этой довольно сумбурной жалобы.
– Ладно. Мое образование превратило меня и практически всех, кого я знаю, в мощных роботов для сдачи экзаменов. Я понятия бы не имел, как быть оригинальным вне узких рамок моей специализации, и единственная причина, почему я могу таким быть, по всей видимости, заключается в том, что большинство моих предшественников были еще более зашоренными, чем я. Об эволюции я знаю в тысячу раз больше Дарвина, это само собой разумеется. Но где между сегодняшним днем и годом, когда я умру, отрезок времени, в который я мог бы сделать что-то по-настоящему свое, а не наводить глянец на чужие труды? Ну да, разумеется, когда я получу степень, в сопутствующей ей воде будет что-то о – кавычка открывается – новаторской – кавычка закрывается – диссертации, но это означает лишь то, что слова в ней будут расставлены не так, как в предыдущей!
– У вас довольно высокое мнение о собственных способностях, – заметила доктор Фоуден.
– То есть я кажусь вам тщеславным. Да, пожалуй, я тщеславен. Но я говорю не об этом, а о том, что не желаю ставить себе в заслугу полнейшее невежество. Видите ли…
– И какую карьеру вы для себя избрали?
Выбитый из колеи Дональд моргнул.
– Ну, думаю, что-то, что займет минимум моего времени. Чтобы в оставшиеся часы зацементировать бреши в образовании.
– Ага. Вас заинтересовал бы годовой оклад в пятьдесят тысяч, при котором вы, по сути, будете заниматься лишь завершением своего образования?
Дональд обладал одним талантом, каким не обладало большинство: умением делать верные догадки. Как будто какой-то механизм в подсознании постоянно просеивал факторы окружающего мира, выискивая в них порядок, а когда такой порядок возникал, в черепе у него начинал бить беззвучный колокол.
Факты: Вашингтон, отсутствие декана, предложение оклада, схожего с тем, на который он мог бы рассчитывать в промышленности, но за учебу, а не за работу… Были люди, люди с самого верха, которых специалисты уничижительно называли «дилетантами», но которые сами величали себя «синтезаторами» и которые всю свою жизнь не занимались ничем, кроме установления перекрестных связей между самыми отдаленными и обособленными областями научных исследований.