– Что?! Да пошла она! И не подумаю! – разозлился Митрич. – Чтобы я перед какой-то там…
– …очень дорогой, я бы даже сказал, что очень-очень дорогой девкой, – продолжил за него Продюсер.
Митрич задумался над сложившейся ситуацией.
– К тому же она дура! – подбросил гирьку на весы Продюсер.
– Да? – заинтересовался Митрич.
– Полная дура, – кивнул Продюсер. – Тупее её был только Буратино до своего рождения.
– Это хорошо, – согласился Митрич. – С дурами работать легче.
– Конечно. Она будет с удовольствием носить на ушах лапшу, которую мы ей навешаем, – ухмыльнулся Продюсер.
– И не догадается совать нос куда не следует, – наконец-то тоже улыбнулся Митрич.
– Ага, – кивнул Продюсер. – Ну что, пошли? А то как бы эта девка не сбежала, пока мы с тобой тут болтаем.
Анжелика нетерпеливо ждала в прихожей. Она понимала, что сейчас там, за дверью, решается: суждено или нет свершиться праведному возмездию, которое она задумала выполнить. Она уже решила, что всё, её сейчас выкинут из этой студии, а Продюсер через пару минут забудет о её существовании. Но тут дверь открылась, и Продюсер легонько подтолкнул к ней бородатого хама.
– Ну ладно, хватит тебе дуться. Пошли в студию, – пробубнил Митрич и отвернулся от неё, собираясь уйти.
– А где же «извините меня, пожалуйста»? – возмутилась Анжелика.
Продюсер начал усиленно двигать бровями, намекая подельщику, чтобы он ради общего дела пересилил себя.
– Чёрт с тобой! Извини! – прорычал Митрич.
– Хорошо, я на вас больше не сержусь, – радостно заулыбалась Анжелика, подошла и даже чмокнула хама в щёку.
– Ладно, ладно, пошли, – хмыкнул Митрич и, уже миролюбиво хлопнув её по попке, повёл в студию.
Все сели в мягкие кожаные кресла.
– Значит, лапуля, мечтаешь стать звездой? – с усмешкой спросил толстяк.
– Нет, – честно ответила Анжелика.
– Как нет?! – чуть ли не хором спросили мужчины.
– Звездой я и не мечтаю стать. Хотя бы в подзвёздыши пробиться, – скромно потупила она глазки.
– Пробьёшься, раз в наши руки попала, – убедительно заявил Продюсер.
– Ну давай, лапуля, спой нам что-нибудь, – попросил Митрич, развалясь в кресле. – Послушаем твой чудесный голосок.
Анжелика вышла на середину комнаты, прокашлялась и запела писклявым голосом «Ой, мороз, мороз, не морозь меня», пару раз пустив петуха. По мере того как она исполняла свой «шедевр», лица мужчин всё больше кривились. Не дав ей закончить даже один куплет, Продюсер взмолился:
– Всё, хватит, хватит, – и, тяжело вздохнув, попросил: – Спой лучше какую-нибудь современную песню.
Анжелика радостно кивнула головой и ещё писклявее заголосила:
– Белые розы, белые розы, беззащитны шипы. Что с вами сделали снег и морозы….
– Хватит!!! – рявкнул Продюсер и с мрачным видом посмотрел на толстяка.
– Дерьмо собачье, – вынес тот свой приговор.
Продюсер согласно кивнул.
– Что делать будем, Митрич? Жалко ведь. Такая фактура!
И он сделал жест пальцами, как бы пересчитывая деньги.
Толстяк, грызя ногти, думал. А Анжелика не унималась:
– А хотите, я вам из репертуара Пугачёвой что-нибудь спою? Например, про айсберг?
И, не дожидаясь ответа, она заголосила басом, широко размахивая руками:
– Ледяной горою айсберг из тумана выплывает и несёт его теченье по бескрайним по моря-а-ам…
– Замолчи!!! – дружно закричали мужчины.
– Вам не нравится?! – удивлённо воскликнула Анжелика. – Странно. А моя мамочка от этой песни просто тащится!
Несколько минут в студии была тишина. Митрич не спеша достал сигарету, раскурил её и выпустил из ноздрей облако дыма.
– Этот индюшачий вой даже компьютер не исправит, – наконец сказал толстяк. – Придётся голос искать.
Продюсер согласно кивнул.
– А может, всё-таки не стоит с ней связываться? – презрительно скривился Митрич.
– Стоит. Я хочу с ней работать.
– Ну смотри, дело твоё.
– А какой голос вы будете искать? – робко вмешалась в их разговор Анжелика.
– Твой, – ответил Митрич. – Видишь ли, лапуля, от того, как ты поёшь, может тащиться только твоя мамаша. А лично у меня от твоего визга скулы сводит. Поэтому, чтобы от тебя колбасилась вся наша страна, придётся найти какую-нибудь певичку, которая напоёт на диск все твои песенки, а тебе нужно будет на концертах всего лишь рот открывать, вилять задом да сиськами трясти. Усекла?
– Нет, я не согласна, – категорично заявила Анжелика. – А вдруг на концерте этот диск сломается или с магнитофоном что-то случится? Меня же тогда гнилыми помидорами закидают!
– И правильно сделают, – хохотнул Митрич. – Ну всё, всё, не обижайся, я пошутил.
– Лучше уж пусть тогда этот голос со мной вместе на концерты ходит, – предложила Анжелика.
– А что, это идея! – неожиданно обрадовался толстяк. – Сварганим-ка мы дуэтик. Только нужно будет подыскать певичку с таким же выме… прости, грудью.
Продюсер после прослушивания повёз Анжелику в ресторан, по дороге обдумывая: «А может, не стоит её раскручивать? Может, просто уложить её в койку, а потом распрощаться?»
Но на все его попытки сделать их отношения более близкими Анжелика отвечала, что хоть и безумно влюблена в него, но не позволит, чтобы их великолепный роман превратился в грязное сожительство.
– Нет, – говорила она с придыханием, – у нас всё будет необыкновенно красиво. Как в кино!
В конце концов Продюсер дико разозлился на эту «тупую куклу». Но чем сильнее он злился, тем сильнее ему хотелось соблазнительную глупышку.
Через несколько дней Продюсеру позвонил Митрич.
– Мишель, с тебя ящик коньяка. Я нашёл пару твоей лапуле. Девка то, что надо. Поёт нормально, и вымя почти как у твоей, да и грива такая же шикарная, до самой задницы, но чёрная. Вместе они будут смотреться охренительно. Короче, сварганим такой секс-дуэтик! Зашибись! Надо будет только хорошего хореографа им подыскать. Славик тут не годится. Да и песни надо подобрать. Позвоню Игорьку, может, у него что-нибудь есть в загашнике. В общем, не переживай, сделаем мы из твоей лапули звездулю, только бабки готовь. Дуэт тебе обойдётся дороже.
– Не проблема. Спасибо, Митрич. Действуй.
Шоу-машина закрутилась, и вскоре Анжелика уже знакомилась со «своим голосом».
– Это Юленька. Теперь вы станете почти что сёстрами. В ближайшее время расставаться будете только на ночь. И то посмотрим, может, вам квартирку снимем рядом со студией.
Анжелика с интересом оглядела «сестру». Девушка была очень симпатичная. Карие чуть раскосые глаза, маленький носик, пухлые губки и круглое личико в обрамлении длинных иссиня-чёрных волос с густой чёлкой делали её немного похожей на красивую японку. Ростом она была чуть ниже Анжелики, худенькая, но с довольно-таки пышным бюстом. «Сестричка» тоже придирчиво осматривала Анжелику, скривив губки в надменную ухмылку.
– Это с ней я должна петь? Но зачем? У меня хороший голос. Я и одна могу солировать. В Ленинграде специально на меня толпы ходили. Многие знают мою фамилию. И что, я теперь из-за неё должна своих фанатов терять? Пока они там разберутся, что я теперь в дуэте пою…
– Послушай, лапуля, здесь ты права голоса не имеешь, – рассвирепел Митрич. – Поэтому заткнись и делай всё, что я скажу! А не устраивает – уматывай обратно в свой ресторан жующую публику развлекать. Меня твоя сотня поклонников не трясёт. Я занимаюсь большим шоу-бизнесом. И если ты будешь мне подчиняться, скоро твоими поклонниками будут все мужики от Петербурга до Хабаровска. Усекла?
Митрич велел девушкам встать рядом и, оглядывая их, советовался с Продюсером:
– Юля ниже, поэтому ей нужны каблуки повыше. А у Оли надо волосы немного подстричь, чтобы были такой же длины, как у Юли. Да и цвет неплохо бы поменять. Рыжие с чёрными волосами не очень хорошо сочетаются. Давай сделаем из неё блондинку? Да и кудряшки желательно убрать. Оленька, ты волосы накручиваешь? Больше этого не делай. Пусть они будут более прямыми. И придётся их перекрасить. Будешь теперь блондинкой.