Мы сели. Я долго пытался настроить спинку и сиденье, пока не понял, что они двигаются только вместе. Сообразил. Устроился, расслабился и приготовился. И тут эта мандобелка на экране потащила орех. Грянул оркестр. Да, забыл сказать, что и звук я помнил тоже по своей молодости. И поэтому когда эта так называемая белка схватила орех, я ожидал ненавязчивой такой му-зычки. Но режиссер считал иначе. Он посчитал, что наступил самый торжественный момент.
И тут грохнули сабвуферы!!! Хоспади, КАК же они йопнули!!! Кресло подо мной вздрогнуло от низкочастотного БУММММ. Желудок упал вниз и, встретившись с яиаицами, задрожал вместе с ними. От неожиданности приподнявшись на ягодичных волосках и покрывшись испариной, я дернул рукой, и бумажный стакан с попкорном по витиеватой траектории ушел куда-то в темноту, по пути роняя кукурузные барашки.
— Шо за ннна?! — пискнул из темноты, как я понимаю, виденный ранее толстячок.
— Извините, — сказал я в пространство. — Теперь я пью колу, — добавил я.
Сзади раздалось судорожное шуршание жиртреста, перемещающегося по кинозалу подальше от меня.
Потом все было хорошо, наши победили, крокодилы остались голодными. Голодным остался и главный мамонт, но уже по другой причине.
Вопщем на следующей неделе опять пойду. Понравилось, однако.
В ПЕНЬ ТАКОЙ ШОПИНГ
Есть в «Икеа» такой загадочный механизм, как двери. То есть и дверями-то это чудо накурившегося слесаря назвать-то трудно. Выглядит это место пропуска в шопинговальню так: представьте себе огромную стеклянную банку, в которой с одной стороны вырезан вход и с другой соответственно выход. Представили? Но это еще не все. Теперь представьте, что внутри этой банки медленно и печально крутится перегородка, разделяющая эту банку пополам. Во-во, вот и я говорю, курнули конструкторы неслабо.
Итак, что-то мне там понадобилось по мелочи, точно не помню что, но сейчас это уже не суть важно.
В общем, прикупился я чем надо и ломанулся на выход. Но ломанулся — это, конечно, громко сказано, поскольку толпы просто гуляющих людей не позволили мне шустро выскочить на воздух. Эти самые толпы образовали небольшую очередь в эту чудо-дверь. Заскакивая парами и тройками в застеколье выхода, они как гейши семенили в соответствии со скоростью заданной крутящейся внутренней частью хитроумного девайса.
Сначала очередь заскакивала тройками. Потом пятерками. Потом, когда терпение кончилось, они принялись утрамбовываться туда в количестве, не предусмотренном инструкцией. На слабые увещевания работника магазина сократить человекопоток из середины толпы доносилось: «Иди на х…» Судя по всему, работник представлял, чем это могло кончиться, поскольку смотрел на толпу грустными глазами застрявшей в норе таксы.
Но буржуйский миксер хоть и скрипел, но продолжал перемешивать людскую массу, выпуская партиями на волю и загребая с улицы такую же партию.
Подошла и моя очередь.
Места в тамбуре оставалось немного, но какая-то бабища килограммов под сто легонько толкнула меня, и я, как шило в задницу, влетел в тамбур. Причем бабища, подобрав груди, размеры которых вызвали бы жгучую зависть у российских коров, втиснулась вслед за мной.
— Твою мать! — захрипел я, утыкаясь носом с чьи-то лопатки и становясь похожим на камбалу. Бабища сзади пыхтела, пытаясь найти себе удобное положение, и ее туша плющила меня, как ботинок таракана.
Жуткий миксер медленно протащил нас полпути… И остановился.
«Песец пришел», — догадался я, пытаясь придать своему телу форму, угодную природе. Живот, вдавленный до позвоночника, расплющенный о чужой затылок нос и неестественно вывернутые ступни никак не хотели становиться на место.
«Еще чуть-чуть, и меня можно будет сдавать в цирк для демонстрации номера с уродами», — тоскливо подумал я. И поднял глаза. Глаза — это единственное, что не смогло изуродовать жирное человекоподобное существо, стоящее сзади, любовно называемое романтиками «кровь с молоком».
Повисший как суслик между двух бамперов, я с тоскою наблюдал, как за стеклом кипит жизнь. А она не просто кипела, она бурлила. Со стороны улицы на нас с ненавистью смотрела толпа, которая не могла попасть в магазин. Со стороны магазина народ тоже глядел на нас не с любовью.
Там же что-то визгливо кричал смотрящий за дверьми. До ушей донеслось:
— Отойдите от фотоэлементов!!!