А У НАС ГОЛОЛЕД
На улице плюс два, но снег валит, как Санта-Класс обделался. Гололед аццкий. Гайцы дороги для дальнобоя позакрывали, но шустрые легковушки шныряют, аки воши по расческе.
Еду с объекта, блин, грузовичок праворукий, маленький такой, трехтонник, что ли, лежит в кювете на боку. Еще снегом не припорошило, значит, тока-тока сверзился.
Ору водиле: «Тормози!» Выскакиваю и бегом к перевертышу. На бегу отмечаю, мотор работает, значит, водила без сознания. Иначе бы сразу заглушил машину.
Снегу по колено плюс грязь. Я в костюме, на шеях галстук. Короче, весь в чистом. Был.
Пока добрался, пока обошел кабину…
Я как-то раз тоже на перевертыше дверь открывал, посему помню, что делать. Хотя там «Жигуль» был, а тут кабина раза в два больше.
Пости прислоняюсь животом к грязной крыше машины, дергаю ручку. Внутри шевеление.
Ага, значит, живое что-то там есть!
Это «живое» изнутри открывает дверь, как люк танка. Я уже весь в грязи и снегу. И точно. «Живое». Вернее, «чуть живое».
Пьяное в жопу.
Ну я и психанул. Блин, тварь такая. Погода, не всякий трезвый поедет, а этот козел… И так мне обидно стало. Ну просто песец.
Он тока рот открыл, ну я его евойной же дверью и нахлобучил. С размаху закрыл то есть.
Клиент ухнул куда-то в недра кабины, но тут же смотрю, назад лезет. Ах ты козел. Штопаный.
Открываю опять дверь наверх, этот сапиенс, видно, на разборки полез. Ну я его второй раз и накрыл дверью.
В нутро кабины он улетел гораздо стремительней, чем первый раз. А фиг ли, первый раз я был, можно сказать, новичок.
А он не унимается, смотрю, что-то мне из-за стекла показывает. Ну песец, думаю, совсем обнаглел. И опять мне так обидно стало.
Открываю ему дверь, жду, когда опять башка евоная появицца. Не, он затаился где-то в темном нутре кабины и, еле передвигая во рту слова, что-то мне втирает.
А ни фига не слышно. Я прислушался… И опять мне стало обидно. И даже немного неудобно.
Напрягши слух, я разобрал: «Я не водитель, водитель за помощью поехал».
Ну чо. Я осторожно прикрыл дверь. И уехал. Тем более что сзади, мигая поворотником, останавливался, по-видимому, тот самый «водитель, который уехал за помощью».
КАШТАНЫ — КОЗЛЫ!
А ведь уже можно сказать, полжизни прожил, а ума до сих пор не набрался.
В субботу пошел на рынок, дабы прикупить на неделю грядущую еду в виде фруктов, овощей и туалетной бумаги.
Помидорки, апельсинки, бананы всякие. Уже рассчитываюсь с продавцом, как краем глаза замечаю на прилавке, в низеньком ящичке, что-то такое темное, деформированные заячьи какашки напоминающее.
— А что это? — вопрошаю я.
— Эээ, эта кашьтан. Свежий, вкусьный! Толька сабрали!
— Ааа… Эта… А как его кушать-то?
— Ай, расколешь его немного и кипятком и чуть-чуть соли, да?
— И вкусно?
— Вай, как вкусно! И полезно тоже сильно, да!
— Нуу… Взвесь немного… Понравится, приду еще куплю.
Пожилой кавказец взвесил мне пакетик каштанов, и я, навьюченный пакетами, поковылял в машину.
Надо сразу сказать. Приготовленные по его рецепту каштаны вкуса оказались безобразного, вида отвратительного, и заколебался я каждый каштан расколупывать. Хорошо, что приготовил только пять каштанин.
Сел я, значит, над коричневой кучкой и принялся думу думать. Дума была об одном — как приготовить сей диковинный овощ?
Все мои знания, касающиеся каштанов, ограничивались поговоркой — «Таскать каштаны из огня чужими руками» и строчкой из песни Шуфутинского — «Каштаны негры продают на площади Конкорд». Еще, правда, была «Каштанка», классика, но это уже несколько другое блюдо.
Исходя из своего багажа знаний, я сделал несколько выводов. Первый гласил — раз «каштаны из огня», то их можно жарить. Второй вывод — раз сами «негры их продают», да еще и «на площади Конкорд», значит, продукт должен быть вкусным и, наверно, типа семечек. А семечки, подумал я, подтверждая первый вывод, надо жарить.
Достал я сковородку тефлоновую, масло подсолнечное и лопатку пластиковую. Немножко масла в сковороду, каштаны туда, все перемешиваем, чтобы они заблестели масляными боками…
Быстро зашкворчало масло, в такт ему зашкворчали мои мысли в предвкушении редкостного в наших краях деликатеса. Почему-то мне казалось, что каштан будет напоминать вкусом то ли жареные семечки, то ли арахис, то ли еще что-нить вкусное. Весь такой романтичный, я сидел в мечтательной дымке, расслабленный телом и душой, когда что-то громко грохнуло и мимо уха со скоростью испуганного пчела пролетела какая-то гадость.