По балкону стало возможно передвигаться только по узенькой тропинке шириной в две бутылки, а высота стеклянной кучи превышала балконные перила и очень гармонично сочеталась с огромным тополем, росшим под окном, который тем не менее не мог скрыть красоту стекломонблана.
И настал час. И стало некуда складывать тару. И собрались они. И приняли решение.
Решение было рождено в муках и спорах. В ходе принятия решения к балконной куче добавилось еще некоторое количество пустых емкостей.
И тут раздался стук в дверь.
— Кого это принесло в час ночи? — поинтересовался Андрюха, а я как хозяин квартиры пошел открывать.
С трудом попав пальцами на ручку двери, я гостеприимно распахнул ее и…
— Удавлюууу!!!! — орал сосед снизу — Минее!!!! Завтраааа!!!! Утром!!! На работуууу!!!! А выыы!!!! Выыыы!!!
— Ыыы — ыы — ы, — гулко откликнулось эхо.
— Удавлюуу!!!! — сосед начинал входить в раж, но к обещанному действу так и не приступал.
Кроме того, при каждом открытии звуковой бездны, именуемой ртом, на меня обрушивался запах перегара, способный навечно заспиртовать небольшого слоненка.
— Ну заходи, что ли, — пригласил я его, — удав ты наш подъездный. Ишь, удаавлюю, удавлююю…
Сосед вошел, выпил водки, расслабился душой, извинился. Мы тоже извинились, выпили за мир.
— А, что уважаемый Удав, а не нужно ли тебе некоторое количество стеклотары? — спросил я.
Сосед выразил горячее желание немедленно освободить нас от бремени хранимой посуды, но, памятуя о позднем часе, я вытолкал его с наказом приходить завтра.
Наутро пришел сосед.
Довольный.
С АВОСЬКОЙ!
— Ну где бутылки? — поинтересовался он, надеясь, что мы не забыли вчерашний разговор.
— На балконе стоят. Забирай все, — буркнул я, держась за голову.
Сосед с авоськой ушел на балкон, а мы, приготовив завтрак, сели за стол. Завтракать.
Прошло полчаса. Завтрак окончился, пустые бутылки выставлены в коридор, со стола убрано.
— А где сосед-то? — поинтересовался Андрюха, прислушиваясь к подозрительной тишине. — Уже ушел?
Я, понимая, что сосед не облачко невесомое и не смог бы проскользнуть мимо нас незамеченным, кинулся на балкон, предчувствуя очередной геморрой, свалившийся на мою голову.
На балконе стоял сосед с авоськой, которую он приволок в надежде получить от нас хотя бы десяток бутылок. Он стоял в глубочайшей прострации, оглядывая залежи бутылок и не веря свалившемуся на него счастью. На внешние раздражители не реагировал.
Так, наверно, себя чувствует кот, случайно попавший в цех готовой продукции колбасного завода. Ни гав, ни мяу, только тупой ступор сознания, которое не могло вместить такого критического объема счастья.
Он молча повернулся.
Посмотрел сквозь меня.
И ушел, не взяв ни одной бутылки, оставив нас гадать о непостижимости человеческой души и хрупкости психики.
Он приехал только на следующий день. На бортовом «уазике». Он был трезв, сосредоточен и быстр. За рекордно короткое время загрузив кузов, он накрыл его брезентом и отметив, что никто из дворовых собутыльников не попалил его, отчалил в направлении пункта приема стеклотары.
ГАСТАРБАЙТОВА ДОЛЯ. ЗАРИСОВКА
Часть номер раз
Работают у нас тут гастарбайтеры. Судя по всему — экстремалы, поскольку ну какого нормального гастарбайтера понесет к Полярному кругу? А? Вот и я говорю — экстримгастарбайтеры.
Намедни один из них красил забор, Том Сойер, блин, среднеазиатский. (Марк Твен, прости.) Но работа почетная, непыльная, а главное — творческая. Это сразу было понятно при взгляде на это почти черное, просто нереально одухотворенное лицо. Наверно, гастарбайтерова муза сидела на плече и водила его рукою, иначе откуда было взяццо такому задору в каждом взмахе кисти?
Как Микеланджело ваял свои творения, так и Саид создавал свою нетленку. А что это была нетленка, можете и не сомневаться. А все потому, что выбор краски доверили Саиду.
Никто не сказал:
— Ты, Саид, возьми зеленую краску и покрась забор.
Не-е-ет! Сказали так:
— Ты, Саид, возьми краску какую-нить покрасивее и покрась.
Свобода выбора вскружила бедному азиатскому парню голову. Ведь выбор краски «покрасивее» — это очень широкое поле для фантазии! И такое ответственное дело!
— Слушай, Саид, — сказал он себе. — Ты сейчас пойдешь на склад и выберешь такую краску, чтобы все, проходящие мимо покрашенного этой краской забора, восхищенно цокали языками и говорили: