Я от нее не то что матерного слова не слышал или, скажем, какого-нибудь похабного анекдота, но и голос она никогда не повышала.
А вот Иван Афанасьевич был мужик крутой. Чуть что не по-евоному, так мат в пять этажей и обещание что-нибудь сделать непотребное с оппонентом. Но мне грех жаловаться, на меня он орал очень редко. То ли потому, что я хорошо делал свое дело, то ли супруга, Мария Петровна, гасила его гнев, не знаю. Но по загривку я получал нечасто. Тем более что половину времени я проводил в поездках по магазинам, где мне выносили завернутое в бумагу что-то, пахнущее то сервелатом, то осетриной холодного копчения.
Даа… Времена были такие. Все из-под полы, из-под прилавков. Меня они тоже иногда баловали, особенно на праздник какой-нибудь или, например, когда ездили на охоту в Завидово, пострелять, шашлыков пожарить, водочки, понятное дело, попить. Столы-то там были накрыты даже нынешним не чета. А кушали совсем мало. Остальное-то куда девать? И нарезка нетронутая, и балычок ароматный в блюдцах. Ну не выбрасывать же? Вот мне и разрешали, что потребно, домой забирать. Эх, пробовал я недавно балычок сырокопченый… Не то, не то что тогда… Тогда оно вкуснее было и кушалось… Радостнее, что ли…
В общем, семья была хорошая. Любили друг друга крепко, да вот только была одна чернинка на ихнем счастье. Детей не было. Я с расспросами не лез, а они не рассказывали. То ли Господь не дал им ребятишек, то ли был ребенок, да что-то случилось. Врать не буду, не знаю. А когда супругам за пятьдесят уже и детей нет, то всю свою любовь они изливали на кота своего.
Тут рассказчик уставился в одну точку, сплюнул на пол и добавил — а эта скотина и пользовалась.
Имя носил он очень оригинальное для котов — Барсик. Тогда все коты назывались Барсиками или Мурзиками, детей называли Иванами и Светами, машины были «Москвичи» и «Жигули»…
Барсик был чудище еще то, как и внешне, так и по характеру. Разбаловали его. Размером он был, не соврать бы, с телевизор «Горизонт». Ты поди и не помнишь такое. Как заберется наверх погреться, как разляжется там, свесив лапы на экран, так и телевизора не видно. Почти весь у кота в объятиях помещался. Правда, в один прекрасный момент что-то в нем замкнуло и злое электричество ударила Барсика в яйца, что совсем не поспособствовало улучшению его характера. Сначала он кричал, потом неделю почти неотрывно рассматривал свои яйца, пересчитывал и осторожно трогал лапой. А потом в его мозгу что-то замкнуло, и кот пришел к умозаключению, что во всем виноваты хозяева. И начал пакостить.
То дорогие обои обдерет, то в аквариум ночью нассыт. Кстати, об аквариуме. Я не ихтиолог, но рыбки там плавали, привезенные из далекой Амазонии, красивые такие. Мне Мария Петровна рассказывала про них, что хищники они, каких свет не видывал. Говорит, и смотреть на них страшно.
Дааа… Ну, что могут противопоставить хищные рыбки против убойно-ядовитой струи кота, примостившегося в неудобной позе на краю аквариума? Долго хозяева не могли понять, почему одна за другой дохнут ценные и экзотические рыбки, пока однажды ночью Мария Петровна в теплых, мягких тапочках бесшумной поступью не вышла из спальни с целью посетить туалет и не увидел Барсика, который с глумливой усмешкой на морде уже пристроился на краю аквариума и метил в очередную жертву.
— Барсик! — справедливому негодованию Марии Петровны не было предела. — Барсик! Как вы можете! Да как же вам не стыдно!
Барсику стыдно совсем не было, но зато было очень неожиданно. Ну никак не ожидало подлое животное ненужных свидетелей. И столь велико было его удивление, что, не переставая ссать, он как сидел, так спиной вперед и свалился в водоем.
«Ну вот, — подумали рыбки, — вот и на нашу улицу свалился праздник». В общем, когда подбежавший на крик жены Иван Афанасьевич выловил метающегося в аквариуме кота, то на нем (на коте, понятное дело), вцепившись зубами, висело несколько довольных рыбин. Как я сейчас понимаю, наверное, это были пираньи. А может, еще какие зубатые твари, не знаю.
Несмотря на то что котофей был спасен хозяевами, обсушен мохнатым полотенцем, обласкан и накормлен, он затаил нечеловеческую злобу и вписал в свой черный блокнотик очередной нехороший поступок хозяев, ибо во всем нехорошем он почему-то винил только их.