Гостиница, где они остановились, показалась Оливии самой большой из всех, в которой она когда-либо была. Сразу же после того, как они поднялись в свой номер, Доминик отправил ее чуть ли не насильно в ванную комнату, где она долго лежала, наслаждаясь ощущением теплой воды с ароматическими маслами.
Гостиница и в самом деле шикарная, думала Оливия: мраморные стены, огромные окна с видом на сад и, наконец, по две ванных в каждом номере!
Ее мысли были прерваны внезапным появлением Доминика, который вошел, не постучавшись, потому что в каждой руке держал по бокалу шампанского. Он только что принял душ, белое гостиничное полотенце, единственная его «одежда», обтягивало бедра.
— Это твое лекарство, — усмехнулся он, а потом не выдержал и расхохотался, увидев, что Оливия быстро нырнула в пену, оставив на поверхности только голову. — Дорогая, тебе не кажется, что слишком поздно прятать от меня твое великолепное тело? Если ты помнишь, за прошедшие двенадцать дней у меня было немало возможностей изучить его до мельчайших подробностей.
— Да, конечно... — прошептала Оливия, заливаясь краской. Она протянула руку и взяла у Доминика бокал. — Мне как-то неудобно быть голой посреди такого великолепия. — Она покрутила головой вокруг себя. — Надеюсь, у тебя есть деньги оплатить всю эту роскошь.
— Если не будет хватать, мы всегда можем предложить вымыть здесь посуду после ужина, — ответил он, делая серьезное выражение лица.
Оливия ужаснулась.
— Не пугай меня так! Скажи, ты ведь пошутил? Хотя у меня есть одна или две кредитные карточки, вполне возможно, что в этой гостинице их не примут.
Доминик усмехнулся.
— Дорогая, я просто пошутил, я вполне способен оплатить этот номер. — В течение минуты он, улыбаясь, смотрел на нее. — Знаешь, для меня это совсем новое ощущение: ты одна из немногих знакомых мне женщин, которые не знают, что я ужасно богат. Хотя, конечно, все просто досталось мне по наследству, — быстро добавил он.
Оливия пожала плечами.
— Честно говоря, для меня это не имеет большого значения. Я никогда не задумывалась над вопросом, сколько у тебя денег. Я имею в виду, нам надо...
— Поговорить кое о чем другом, — закончил он за нее. — Ты совершенно права. И вот что я тебе скажу: я способен содержать жену и любое количество детей, в разумных пределах, естественно.
— О, Доминик, ты прекрасно знаешь, что наша так называемая помолвка — одна из тех, которые случаются часто после вечеринок с большим количеством алкоголя. — Оливия пыталась говорить твердо. — Да, это была великолепная шутка. Но нам пора возвращаться в настоящий мир, тот мир, где ты очень занятой человек, а у меня свой маленький, но уже ставший любимым бизнес.
— Давай сразу ближе к делу!
— Хорошо. Хотя я не настолько горда, чтобы не согласиться с тем, что последние две недели были, без тени сомнения, лучшим временем в моей жизни, я не хочу совершать глупых поступков, — в голосе молодой женщины проскользнула грусть. — Это было особенное, драгоценное время. Я всегда буду вспоминать наши две недели отпуска во Франции, как дни постоянной радости и счастья. Но сейчас все кончено.
— Совершенно с тобой не согласен, — резко ответил он. — Мы связаны судьбой. И должны пожениться!
— О, успокойся, Доминик! — мрачно отозвалась Оливия. — Ты просто не в состоянии трезво оценить ситуацию. Например, как насчет твоей матери?
— А что насчет нее? — Он нахмурился.
Оливия негромко, но очень горько рассмеялась.
— Вряд ли она примет меня с распростертыми объятиями.
Доминик высокомерно ответил, что в своем доме он является хозяином и поэтому волен поступать, как ему заблагорассудится. Но после этой фразы он отказался дальше обсуждать их отношения, и Оливии не удалось больше ничего от него добиться...
Пожаловавшись, что он ужасно хочет есть, Доминик позволил ей одеться, переоделся сам, а затем повел вниз в ресторан. В течение ужина никто из них не промолвил ни одного слова о свадьбе. А когда они вернулись в номер, Доминик в очередной раз продемонстрировал Оливии, какую власть имеет его тело над ее разумом. Кажется, секунду назад она отталкивала его и не давала себя поцеловать, и вот уже сама просит подарить ей еще один горячий поцелуй.
Ты просто слабая женщина, никакой силы воли и чувства гордости, сказала себе Оливия, проснувшись утром. Она быстро облачилась в темно-синие джинсы, кремового цвета свитер и темно-синюю куртку, понимая, что, когда они приедут в Лондон, там будет очень холодно.