Диоген Лаэртский:
«Он занимался телесными упражнениями и отличался добрым здоровьем. Во всяком случае он участвовал в походе под Амфиполь, а в битве при Делии спас жизнь своему будущему ученику Ксенофонту, подхватив его, когда тот упал с коня. Среди повального бегства афинян он отступал, не смешиваясь с ними, и спокойно оборачивался, готовый отразить любое нападение. Участвовал он и в морских сражениях и получил награду за доблесть, но уступил ее Алкивиаду — с Алкивиадом он находился даже в любовных отношениях».
Сократ не оставил после себя никаких письменных работ. Он не записывал свои мысли, считая, что это ослабляет память и убивает мысль, предпочитая разговаривать с людьми. Уже много позднее по памяти его диалоги записали Платон и Ксенофонт, безмерно уважавшие своего учителя. Но были у него и недоброжелатели: Сократ упоминается в комедиях Аристофана — эти упоминания были прижизненными, пародийными и саркастическими.
Клавдий Элиан:
«Сократ редко посещал театр, разве когда трагический поэт Еврипид выступал со своими новыми драмами… Философ ценил его за мудрость и поэтический дар. Но как-то раз Алкивиад, сын Клиния, и Критий, сын Каллесхра, заставили Сократа пойти в театр послушать шутки комических актеров. Он не одобрил этого зрелища и как человек рассудительный, справедливый, добродетельный и вдобавок мудрый выказал только презрение к шуткам, дерзостям и дурачеству, принятым в комедии. Это обидело комических поэтов, что также, помимо посулов Анита и Мелета, послужило причиной возникновения „Облаков“. Аристофан, конечно, получил вознаграждение за свою комедию. Понятно, что, бедняк и отпетый человек, он взял деньги за свою ложь… „Облака“ между тем имели успех. Как никогда подтвердились слова Кратина о том, что в театре умолкает голос рассудка».
Из комедии «Облака»:
Сократ, указывая на облака:
— Так пойми же: богини они лишь одни, остальное — нелепые бредни!
Стрепсиад:
— Ну а Зевс? Объясни, заклинаю Землей, нам не бог разве Зевс Олимпийский?
Сократ:
— Что за Зевс? Перестань городить пустяки! Зевса нет.
Стрепсиад:
— Вот так так! Объясни мне, кто же дождь посылает нам? Это сперва расскажи мне подробно и ясно.
Сократ, показывая на Облака:
— Вот они. Кто ж еще? Целый ворох тебе приведу я сейчас доказательств.
Что, видал ты хоть раз, чтоб без помощи туч Зевс устраивал дождь? Отвечай мне!
А ведь мог бы он, кажется, хлынуть дождем из безоблачной ясной лазури.
Женат Сократ был на Ксантиппе, которую большинство его биографов представляют весьма сварливой женщиной. Она родила ему троих сыновей.
Клавдий Элиан:
«Ксантиппа утверждала, что, несмотря на тьму перемен в городе и в их собственной жизни, Сократ, выходил ли он из дому или возвращался, сохранял всегда одинаковое выражение лица, так как свыкался со всем без труда, никогда не терял спокойствия духа и не отдавал себя во власть печали и страха».
Диоген Лаэртский:
«По словам Аристотеля, женат он был дважды: первый раз на Ксантиппе, от которой у него был сын Лампрокл, и во второй раз — на Мирто, дочери Аристида Справедливого, которую он взял без приданого и имел от нее сыновей Софрониска и Менексена».
Сократ был другом Перикла и Аспазии и входил в узкий кружок близких им людей. При Перикле Сократ принимал участие в политической жизни Афин, а после его смерти стал членом афинского Совета пятисот. В то время Афины вели войну со Спартой, но после первых успехов афиняне фактически сами своими руками похоронили свой флот, осудив на смерть стратегов, одержавших победу в морском сражении при Аргинусе, но не сумевших из-за начинающейся бури похоронить убитых и спасти утопающих. Сократ был единственным, кто выступал в суде за их оправдание. Последующие события показали, как он был прав: с тех пор Афины терпели поражение за поражением.
Спустя год он снова решается выступить против властей и отказывается подчиниться приказу Тридцати тираннов, только что пришедших к власти в Афинах, арестовать невиновного человека, которого правители посчитали своим врагом.
Несмотря на бедность, у Сократа было много завистников и недоброжелателей, тем более что он часто обличал в неразумии тех, кто был о себе слишком высокого мнения. Сам же он отличался скромностью и любил повторять: «Я знаю лишь, что ничего не знаю».