Любовь и голод нашли свое отражение и в художественном творчестве наших далеких предшественников. Найденные образцы наскальной живописи (пещера Ласко в юго-западной Франции, Альтамирская пещера на севере Испании, Капова пещера на Нижнем Урале и т.д.) свидетельствуют о их живейшем интересе прежде всего к животным как к источнику свежего мяса. На пещерных рисунках наиболее часто изображены различные травоядные: пасущиеся, спящие, убегающие от погони, пронзенные охотничьими копьями. Сами охотники на рисунках отсутствуют, как вообще отсутствуют изображения людей.
Встречаются и рисунки с изображениями хищников: волков, львов, медведей — потенциальных врагов, своевременное уничтожение которых весьма желательно в целях безопасности, как уничтожение травоядных — в целях утоления голода. Итак — уничтожение одних, других, третьих во имя собственного выживания…
Между прочим, наскальная живопись играла не только и, пожалуй, не столько эстетическую роль, сколько служила предметом магического культа, о чем свидетельствуют хотя бы многочисленные углубления и царапины, оставленные стрелами и дротиками на изображениях животных, запечатленных на стенах древних капищ.
И совсем иное, можно сказать, жизнеутверждающее впечатление производят образцы доисторической скульптуры. Они, по правде говоря, не отличаются разнообразием, так как в основном представляют собой различные модификации образа довольно упитанной женщины. Эти скульптурки, названные археологами «палеолитическими венерами», обнаружены в разных регионах Европы и Азии. Наиболее известные из них — так называемые «Венера из Брассемпуи» и «Венера из Виллендорфа».
Последняя, сохранившаяся гораздо лучше первой, датируется, тем не менее, примерно XXXIII-ХIХ столетием до нашей эры. Виллендорфская Венера представляет собой небольшую (11 сантиметров) фигурку, изображающую толстую женщину с большой грудью и необычайно широкими бедрами. Голова и конечности практически не вылеплены. Скульптор умышленно подавлял все детали фигуры, не имеющие отношения к сексу и деторождению, и это является, пожалуй, наиболее характерной особенностью всех подобных находок.
Древние скульпторы выражали таким образом свои жизненные приоритеты, а что касается непомерной толщины изваянных красавиц, то таким, видимо, было тогда господствующее представление о женской привлекательности и сексуальности… Каждому времени — свои идеалы.
Но идеалы — забота идеалистов, то есть меньшинства, а вот большинство и в те времена, и во все последующие было озабочено куда более осязаемыми вещами.
Например, изобрести рабство. Ведь до чего же простая мысль: сгоняя соседей с их территории, не убивать их, а заставить работать на победителя, сделать их подневольными, своей собственностью, товаром. Очень простая мысль, и как это она раньше не приходила в голову? Ведь столько людей убито совершенно зря…
КСТАТИ:
«У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом льва, а конь — рабом другого коня».
Мишель де Монтень
А может ли лев быть племянником другого льва? Нет, не так. Племянником-то он, по человеческим меркам, может быть, но вот может ли он идентифицировать себя в этом качестве?
Исключено. Племянники, двоюродные братья, сестры, свояченицы, девери, кумовья и прочие никакого отношения к естественным связям и явлениям не имеют, являясь лишь нелепым порождением слабого человеческого большинства. А возникло это чреватое многими бедами изобретение именно в ту доисторическую эпоху, когда еще был шанс осознать и оценить свою роль в мировой иерархии…
Собственно этого шанса никто у нас не отнимал, но с течением времени его реализация требует все большей и большей крови, а кто из нормальных людей может взять на себя роль Бога? Потому-то слабые и торжествуют, и довольно интенсивно размножаются, пока не наступила решающая стадия обещанного Библией Апокалипсиса. Но тогда всем будет все равно.
Я представляю себя комендантом города. Начальник ночного дозора докладывает о поимке на месте преступления двадцатилетнего парня, который насиловал семилетнюю девочку. Девочку отправили в больницу, где она умерла.
— Что делать с парнем? — спрашивает начальник дозора.
— Как это «что»? Повесить, разумеется.
Начальник дозора переминается с ноги на ногу.
— Вам что-то неясно, майор?
— Дело в том… что этим парнем оказался… ваш сын…
— Так что? Тем более повесить!
Но так поступали далеко не все коменданты. Зачастую подобная проблема разрешалась в пользу отцовских чувств, известных Природе, но лишь до того рубежа, за которым детеныш становится полноценным представителем своего вида. А потом львица не узнает при встрече свое потомство…
А о львиных племянниках и говорить нечего.
КСТАТИ:
«Наполеон потерпел крах из-за того, что его окружение было не в состоянии выполнить поставленные перед ним задачи. Он, безусловно, виноват в том, что подбирал на высшие посты недостойных людей. Родственники — не люди… Ошибается тот, кто считает, что наиболее тесно соединяют людей именно кровные узы».
Адольф Гитлер. Из застольных бесед
Относительно родственников и кровных уз трудно не согласиться с геноссе Гитлером, однако кто бы говорил… Человек, который, опираясь на весьма эмоциональную расовую теорию, причислил к свои «кровным родственникам» миллионы и миллионы «истинных арийцев», большинство которых… да что там… большинство есть большинство, и опора на него привела к краху фюрера германцев.
Первобытные люди еще не знали расовых теорий, однако понятие «кровное родство» уже успело оказать на них свое разлагающее влияние.
Или они на него.
У них было достаточно времени и возможностей, чтобы войти в роль нерадивых хозяев прекрасной планеты, не столько даже завоевателей, сколько истребителей, безмозгло любующихся собственной жестокостью, которую они с незапамятных времен преподносили миру как необходимое зло, как издержки познания…
Но к познанию стремились лишь единицы, а миллионы — к использованию результатов этого познания в угоду своей порочности.
… — О ком гадаешь по ромашке? — спросили палача.
— Я не гадаю, — ответил он, — я выдергиваю из нее лепестки…
Древний мир
Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.
Истинно так. Ведь не зря же говорится, что умные учатся на чужих ошибках, а вот дураки — на своих. Даже при самом беглом сравнении истории Древнего мира с летописями всех последующих эпох становится совершенно очевидным то, что она несоизмеримо более богата созидательными событиями и роковыми ошибками, а потому особенно поучительна. А то, что забубенное человечество не извлекло из нее практически никаких уроков… что ж, человечество есть человечество…
Сама же по себе древняя История настолько динамична, самодостаточна и насыщена ярчайшими проявлениями знаний, умений и талантов человеческих, что ее финалу вполне пристала бы роль завершающего аккорда, и на том можно было бы смело закрыть занавес под аплодисменты восхищенных зрителей.
Эта история во многом напоминает какой-нибудь популярнейший телесериал, к которому не слишком добросовестные и талантливые продюсеры и режиссеры буквально пришивают белыми нитками продолжения с тем же названием, но с добавлением порядковых номеров. Как правило, номер два еще способен хоть в какой-то мере развить удачные находки номера первого и эксплуатировать обаяние полюбившихся зрителям образов, но номер три и так далее — это уже ни что иное, как бледная немочь, рассчитанная на успех той части зрителей, чья непритязательность граничит с умственной отсталостью.