В очередной раз предупреждения вещей Кассандры были пропущены мимо ушей, но теперь они сбылись в полной мере и со всей очевидностью. А саму Кассандру насиловали воины греческого полководца Аякса, обнаружив ее в святилище Афины Паллады. Афина, правда, впоследствии наказала негодяев, но Кассандре от этого легче не стало.
Как не легче стало от славословий родным и близким греческих и троянских героев, павших в этой войне, которая была лишена сколько-нибудь значительных и тем более благородных целей. Ведь доблесть без такой цели — просто упражнение в лишении жизни себе подобных. В этом аспекте все подвиги Ахилла, Агамемнона, Гектора, Аякса, Патрокла и других олицетворений воинского героизма — вещь в себе, вещь кровавая, жестокая и, что самое печальное, никому не нужная.
Иное дело, если бы троянцы, предположим, напали на дворец Менелая и силой умыкнули его жену, прихватив сокровища. Тогда можно было бы говорить об операции возмездия, однако, в этом случае…
Мало того, когда пала Троя, наивный читатель ждал примерного наказания осквернительницы домашнего очага, но не тут-то было. Вместо того чтобы привязать Елену к хвосту бешеного коня или — в крайнем случае — отдать ее в пользование отряду пехотинцев, Менелай под влиянием Афродиты вновь воспылал к ней страстью и «с торжеством повел ее к своему кораблю».
За что боролись…
Финал этой истории напоминает известный анекдот.
Брачная церемония. К жениху подходит один из его родственников и что-то шепчет на ухо.
Жених: Остановите церемонию! Мою невесту вчера обесчестили!
Невеста, как и положено в таких случаях, падает в обморок.
К жениху подходит другой родственник и что-то шепчет на ухо.
Жених: Продолжайте церемонию! Честь невесты восстановлена! Негодяй только что принес свои извинения!
Все бы ничего, если бы не моря пролитой крови, не тысячи загубленных судеб и не ощущение полной бессмысленности всего, что произошло…
КСТАТИ:
«Историю можно было бы назвать Летописями жестокости человека по отношению к самому себе и другим. Ничего, кроме войны, то есть смерти, или религии, то есть умерщвления, — зла, приносимого самому себе или другим. Гомер или „Рамайяна“.
Братья Гонкуры
Второй источник данных о гомеровском периоде истории Греции — «Одиссея», которая повествует о долгом и густо насыщенном яркими впечатлениями и приключениями возвращении на родину царя Итаки, Одиссея, названного «хитроумным».
Десять лет он воевал под стенами Трои, горько тоскуя о родном городе, о верной жене Пенелопе и малолетнем сынишке Телемахе, и никакие воинские успехи, и никакие наложницы-полонянки не могли унять эту неизбывную тоску…
И вот Одиссей пускается в обратный путь, изобилующий непредвиденными остановками то на острове феакийцев, то на земле мифического народа, именуемого киконами, где спутники Одиссея «истребили всех жителей, захватили в плен женщин, а город разрушили», то на острове циклопов, то на острове волшебницы Кирки, то у нимфы Калипсо. Все эти остановки густо насыщены опасностями, жестокостью, коварством и сексом.
Здесь четко прослеживается двойной стандарт: критерии оценки поведения Одиссея никак не зависят от его многочисленных сексуальных похождений, в то время как позитивное поведение его жены Пенелопы оценивается, прежде всего, в аспекте сохранения супружеской верности. Верность Пенелопы стала нарицательной, в то время как частые нарушения пресловутой верности со стороны Одиссея как таковые вообще не рассматриваются.
Собственно говоря, почему бы и нет, если порожденные людьми боги еще и не такое себе позволяют? Богини, правда, тоже, но то, что дозволено богиням, не может быть дозволено смертным женщинам…
КСТАТИ:
«Была бы жизнь смертных восхитительной без плотского наслаждения? Ведь даже боги не могут без него обойтись!»
Симонид
Греческая религия вообще не рассматривала в аспекте греховности какие бы то ни было сексуальные проявления.
А вот верность Пенелопы воспета как величайший подвиг. Гораций, правда, утверждал, что богиня Земли — Гея подсказала ей, как преодолеть все искушения при столь долгой разлуке с мужем, и Пенелопа в ожидании Одиссея постоянно пользовалась искусственным фаллосом, но верность — это ведь не только уклонение от сексуальных искушений. Пенелопа действительно героически выдерживает и моральную осаду многочисленных женихов, которые оккупировали царский дворец и бесчинствовали в нем под предлогом сватовства.
Когда буйство женихов достигает апогея, Одиссей и его сын Телемах начинают акцию возмездия при поддержке Афины-Паллады и самого Зевса. Все женихи убиты к вящему удовольствию читателя и положительных героев поэмы. Когда же граждане Итаки вознамерились восстать против Одиссея, отомстив таким образом за гибель своих мерзавцев сыновей, сватавшихся к жене царя и грабивших его дом, их едва не постигла та же участь, и только вмешательство Зевса предотвратило массовое избиение.
Этот эпизод иллюстрирует общеизвестную истину: народной массе совершенно чуждо чувство справедливости. Но если так, то на каком основании эта самая масса может претендовать на управление страной?..
А ведь претендовала и во времена Гомера, и в не столь отдаленные, притом небезуспешно.
Греческая история, несмотря на беломраморный антураж, довольно мрачна. Она дышит трагедией, которую сама же создала на основе религиозных обрядов весьма кровавого свойства — т.е. жертвоприношений животных, почему и возникло само слово «трагедия» («трагос» — козел и «ода» — торжественная песнь, т.е. «песнь в честь козла»).
Одиссей, как говорится, легко отделался в своей ситуации. Убитые женихи не в счет. Они служили лишь средством подтверждения непоколебимой верности Пенелопы и мишенями для справедливых стрел ее мужа.
Другой герой Троянской войны, царь Агамемнон, был убит своей супругой Клитемнестрой сразу же по возвращении домой. Его сын Орест, мстя за смерть отца, убивает мать и получает оправдательный приговор высокого суда.
Антигона, Электра, Медея — испепеляющие страсти, безысходность, гибель…
Но самая, пожалуй, ужасающая судьба была уготована царю Эдипу, которому довелось, не подозревая о сути происходящего, убить родного отца, жениться на столь же родной матери, прижить с ней четверых детей, а затем — уже вполне сознательно — выколоть себе глаза с последующим уходом в мир иной.
Эдип упоминается в «Илиаде» и «Одиссее». Впоследствии его история станет центральным элементом творчества Эсхилла, Софокла и Еврипида. Она вдохновила Сенеку и Корнеля, Элиста и Кокто, Ануя и Брехта. Именно она натолкнула Фрейда на открытие «Эдипова комплекса» — подсознательной враждебности мальчика к своему отцу при стремлении к обладанию матерью.
Это действительно след в Истории.
А гомеровский период сменился так называемым архаичным периодом греческой истории, когда (VIII-VI вв. до н.э.) стремительно укреплялась государственная власть в Афинах и в многочисленных провинциях, когда окончательно сформировалось сословие аристократов и вырисовались черты другого сословия — демоса, состоящего в основном из свободных крестьян и ремесленников. Взаимоотношения этих сословий были продуктивными и мирными до тех пор, пока определенная часть демоса не разбогатела и не стала тяготиться своим второстепенным, как ей представлялось, положением. Это был зародыш того общественного класса, который во все времена молился одному лишь божеству — деньгам, веря в их всесилие и приоритет над любыми моральными ценностями. Разбогатевший лавочник задается провокационным вопросом: «А чем я хуже?» и начинает мучиться идеей реванша. Ну, а дальше… дальше он будет действовать, и действия эти нужно пресечь со всей возможной жестокостью (иной знаковой системы он не воспринимает), иначе все завоевания цивилизации пойдут на удовлетворение его, лавочника, амбиций и его патологической алчности, губящей все и вся вокруг.