Хотя в течение краткого времени огромную роль в мировой цивилизации играл ислам, именно подъем Европы, сначала в виде империи Карла Великого, стал движущей силой мировой истории. Эта уникальная, динамичная и предприимчивая культура впервые проявилась в Крестовых походах, а затем после 1500 года — в «эпоху великих географических открытий», она неразрывно связана с несением преимуществ европейской цивилизации всему остальному миру. Именно «западная цивилизация» смогла произвести «научную революцию», «промышленную революцию», технический прогресс, капитализм и уникальную европейскую политическую структуру рационального, ограниченного правительства и демократии.
В этом изложении Китай, Индия и весь остальной мир имеют отдельные, изолированные истории меньшей важности — которые в итоге оказываются сметены наступающей Европой в созданную ей «мировую цивилизацию». Таким образом, Европа рассматривается привилегированной вотчиной мировой истории, характеризующаяся изменениями и развитием. «Запад» противопоставляется в целом «Востоку» (остальной части Евразии), который характеризуется в основе своей иррациональным, авторитарным, статичным и застойным (вплоть до прибытия «Запада»). Наша книга полностью отвергает такой подход.
Вопрос о том, как рассматривать западноевропейскую цивилизацию, в особенности ее период после 1500 года, встает не только при использовании «западно-цивилизационного» подхода, но и в других случаях, когда «цивилизации» считаются основными подразделениями мировой истории. Тойнби выделял западный христианский мир в отдельную цивилизацию. Его взволновало его собственное заключение — согласно якобы выведенным им «законам» истории, этот мир был обречен прийти в упадок. Тойнби не пришел в восторг от такой перспективы и большинство последующих томов его работы представляют из себя не более чем размышления о том, как этого можно избежать. Глобальная экспансия «цивилизации», начавшаяся в Западной Европе, безусловно, изменила пути взаимодействия мировых цивилизаций. Именно в этой точке, расположенной в середине XIX века, Уильям Мак-Нил приходит в своей книге к неутешительному выводу. Однако его мысль понятна — история ведет к «Возвышению Запада» и к его господству в мире.
В начале XXI века этот факт далеко не так очевиден, чем тогда, когда в 1950-е годы Мак-Нил писал свою книгу. В замечательной, полной самокритики работе, посвященной 25-летию публикации «Возвышения Запада», Мак-Нил признает, что главное слабое место его великой работы заключалось в следующем. Он не принял в расчет, что от создания Западной Европой после 1500 года интегрированной мировой экономики (а также ее продолжения в Северной Америке) выиграла в первую очередь она же сама. Частично это является принятием того факта, что любой подход к мировой истории, изначально основанный на идее «цивилизации», вынужден недооценивать роль экономики и социальной истории. Также это признание трудов Эммануила Валлерстайна, с начала 1970-х развивавшего идею «мировых систем». Валлерстайн доказывает наличие фундаментального разрыва в мировой истории около 1500 года, когда Европа создала мировую капиталистическую систему, не связанную напрямую ни с какой политической империей (в отличие от предыдущих систем эксплуатации). В процессе этого мир перестроился: получилось «ядро» из богатых промышленных государств, «периферия» из отсталых зависимых сельскохозяйственных и «полупереферия» с промежуточным статусом.
Некоторые историки пытались применить метод различных типов «мировых систем» к периодам до 1500 года. Результаты оказались правдоподобны, но попытки не были доведены до конца. Тем не менее Валлерстайн отвергает все эти попытки, утверждая, что ситуация после 1500 года в мировой истории уникальна. Проблема этого подхода состоит в его чрезвычайном евроцентризме. Он утверждает, что Западная Европа была единственным движущим элементом в мире, и что уже в 1500 году она была достаточно сильной для реформирования других установившихся сообществ и экономик. Эта работа утверждает, что Западная Европа не была настолько мощной в течение значительного времени и что лишь к середине XVIII века она достигла ситуации паритета с государствами Азии — в частности, с Индией и Китаем.