Правда, если приобщиться к фактам, не было тогда в Киеве самого Боголюбского. Была там небольшая дружина его брата, а Киев громила коалиция южнорусских князей, половцы, венгры, поляки, литовцы и даже чехи. То есть активное участие в этом всем принимали свои же «украинцы». Черниговские князья мало что оставили в Киеве и в 1236 г., за четыре года до Батыя. Это свидетельство в пользу того, что главным врагом Киева был не Владимир-на-Клязьме, а соседний Чернигов. Это же были разные государства, а интенсивнее всего и чаще воюют друг с другом именно соседи. И не были разбросаны по городам и весям Рюриковичи ни русскими, ни украинцами. Они – властители земель, и насколько значительна их роль в истории, зависит от того, сколь успешны они были в этой роли, сколь крепкое государство создали, как жилось народу под их властью. Если мы выберем критерий именно властный (сейчас бы сказали «политический режим»), то идеалом деспотизма стал бы Северо-Восток, а демократии – Новгород и городские олигархии Галича, Киева и вечевых городов. Этот подход весьма успешно отражен в российском школьном учебнике Игоря Данилевского.
Впрочем, вернемся к Боголюбскому. Известный российский историк Василий Ключевский считал Андрея Боголюбского «великороссом, который впервые вышел на историческую арену». Что можно сказать о Боголюбском наверняка, так это то, что он первый нашел способ, как не связывать юридическое «старейшинство» на Руси с непосредственным обладанием Киевом. Проще поставить марионетку в Киеве, а самому держать свой Владимир-на-Клязьме. В этом смысле он действительно первый «великоросс». Хотя либерал Ключевский имел в виду, скорее всего, не этническую характеристику, а все тот же властный критерий – деспотизм, свойственный будущему Московскому государству.
«Забытое» советскими учебниками столетие украинской истории. Галицкое продолжение Руси
Историческая справка
Чем никогда Московия не была – так это королевством, не становилась она частью мира королей и рыцарей. Но в «Северо-восточной Руси» в XIII–XV вв. официально было «монголо-татарское иго». Тем временем в Украине было «королевство Руси» (с 1253 г.), которое просуществовало до середины XIV века. Именно оно будет считаться в Европе «Русью» еще триста лет.
Теперь хочется поинтересоваться мнением южных летописцев, которые (как и северные) начинали свое изложение истории с повторения начальных киевских летописей. Для автора Галицко-Волынской летописи второй половины ХІІІ в. его государь имел следующую титулатуру: «Данилови Романовичю князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевом и Володимером, и Галичем». То есть земельный комплект из Среднего Поднепровья, Волыни и Галиции считался летописцем «Русской землей». Здесь не упоминается украинское Левобережье (потому что в Чернигове был другой князь), но зато есть ничтоже сумняшеся «Руская земля». Это является результатом того, что в конце ХІІ в. и в ХІІІ в. название «Русь» распространяется на запад и юго-запад от Киева, совпадая с процветанием волынской династии Романовичей, присоединением к ней Галича, а в 1240 г. – Киева. Наиболее выдающимся представителем волынской династии стал Даниил Галицкий, получивший от Папы титул «король Руси». Иные коллеги связывают эту «смену проекции Руси» с перемещением южнорусского летописания из Киева в Галич и Владимир (Волынский). То есть если кто-то продолжал свои писания вслед за киевским летописцем, то невольно претендовал вместе со своим князем на все «руськое» наследие. Иными словами, похоже, претензии на Киев возникли не только на северо-востоке, но и на юго-западе Руси. Но о юго-западе в советских учебниках крайне не любили упоминать, некритично поверив «великорусским» летописцам.
С изложением событий ХІІ—ХІІІ вв. «начинаются» споры украинских и русских патриотических историков о том, куда же была «перенесена столица Руси»: на северо-восток или юго-запад. Новые образования на руинах воображаемого древнерусского единства, возникшие на основе региональных ресурсов и политических традиций, нуждаются в некоем обосновании лишь для далеких потомков, строящих свои «великие державы» или просто независимые государства. Даниил Галицкий считался и воспринимался в свое время на юге как вполне «естественный» властитель Руси, точно так же, как Александр Невский на севере не нуждался в том, чтобы заявлять какие-то претензии на «Русь». Он был занят делами Севера, от исконной Руси далекого. Каждому хватало своего хозяйства и своих сложных отношений с Западом и Ордой. Правда, Север мог бы, конечно, придумать для себя и свое название, но впоследствии воспользовался чужим. Южным.