По своему значению и последствиям это явление далеко выходит за границы одной только церковной истории. По подсчетам некоторых историков, от ‘Д до '/з русских людей XVII в. ушло в раскол. Разделилась не только церковь, но, в известном смысле, сама Святая Русь, сам народ, сама русская душа.
Конечно, и раньше Россия знала разделения, будь то братоубийственные усобицы за великое княжение XIII—XIV вв. или кровопролитная и опустошительная смута. Но тогда боролись разные политические и социальные силы и решался вопрос о государственном единстве и национальном бытии России.
В этом расколе впервые идея разделила граждан одного государства и подданных одного, признаваемых поначалу обеими борющимися партиями, царя. Идея, которая встала выше классов, сословий, личных привязанностей и вражды.
Поводом к расколу русской церкви послужили разногласия по вопросу об исправлении церковных обрядов и книг. Переводы церковных книг на русский язык делались с греческих подлинников в разное время, причем уже сами подлинники не были абсолютно одинаковыми, а переписчики книг дополнительно вносили в них изменения и искажения. Кроме того, в русской церковной практике утвердились обряды, не известные в греческих и южнославянских землях.
Казалось бы, первое, что бросается в глаза в споре сторонников реформы Церкви и их противников,— это разногласия о «мелочах». «Умру за единый аз»,— писал своим приверженцам из заточения протопоп Аввакум, имея в виду действительно одну только букву «а» в «Символе веры».
Вопрос об исправлении церковных книг и обрядов обострился после постановления на патриаршество Никона. Новый патриарх, сын крестьянина, постригшийся в монахи под именем Никона, быстро выдвинулся в церковных кругах. Возведенный в патриархи (1652 г.), он занял положение первого человека в государстве после царя. Царь благоволил к Никону и называл его своим «собинным другом».
Никон в силу энергичного характера активно приступил к исправлению богослужебных книг и обрядов. Мотивами его действий было стремление привести русскую церковную практику в соответствие с греческой. Однако усилия Никона часто были направлены на мелочные детали религиозной реформы, что распыляло его неуемную энергию и в конце концов ничего, кроме вреда не приносило.
Действительно, после реформы Никона букву «а» в словах «рожденна, а несотворена» опустили. И ради нее глава староверов готов был идти (и взошел!) на костер.
Были и другие такие же вопросы: как писать имя Сына Божия — Исус (старообрядцы) или Иисус (сторонники реформы), как совершать литургию — на семи или пяти просфорах, как возглашать «Аллилуйя» — дважды или трижды, как ходить крестными ходами — «посолонь», т. е. по солнцу, или против солнца, как слагать персты при крестном знамении — двуперстно, т. е. крестится двумя пальцами в виде буквы «Х»,или трехперстно и т. д. Впрочем, такие ли уже это мелочи? Так может казаться человеку только уж совсем религиозно равнодушному и к тому же лишенному воображения. Если и сейчас вопрос о подчинении той или иной юрисдикции или об отношении к экуменизму (движению за единство христиан всех конфессий) вызывает столь бурные разногласия!
Однако тема обрядов и вообще устоявшейся церковной практики не самое существенное в расколе.
«Ошибочно думать,— писал Н. А. Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма»,— что религиозный раскол был вызван исключительно обрядо-верием русского народа. В расколе была и более глубокая историософическая тема. Вопрос шел о том, „ есть ли русское царство истинно православное, т. е. исполняет ли русский народ свое мессианское призвание... В народе проснулось подозрение, что православное царство, Третий Рим, повредилось, произошла измена истинной вере. Г осу дарственной властью и высшей церковной иерархией овладел антихрист. Народное православие разрывает с церковной иерархией и с государственной властью. Истинное православное царство уходит под землю. С этим связана легенда о Граде Китеже, скрытом под озером. Народ ищет Град Китеж».
Правительство поддерживало реформаторские начинания Никона, так как введение единобразия церковной службы и усиление централизации церковного управления соответствовали интересам абсолютизма.
«Удалятися и бегати подобает в антихристово время»,— говорили староверы XVII в., считая, что уж если церковь и общество повреждены антихристом,