ИЗБРАНИЕ НИКОНА ПАТРИАРХОМ И ФАКТИЧЕСКОЕ НАЧАЛО РАСКОЛА
15 апреля 1652 г. скончался патриарх Иосиф. Кончина его пришлась на страстный четверг и повергла в немалую скорбь царя, который, по собственному признанию в письме Никону, «над се лея плачучи». Впрочем, духовенство и бояре не любили умершего за корыстолюбие. После смерти его, кроме 15 ООО рублей домовой патриаршей казны, нашли и личную, «келейную» казну — 13 400 рублей. Как сообщает А. В, Карташев в своих «Очерках по истории русской церкви», по курсу денег конца XIX в. эта сумма составила бы около 130 тыс. золотых рублей, или 460 тыс. долларов США. Сверх того, у патриарха хранилось множество золотой и серебряной посуды, причем каждый сосуд был тщательно завернут в бумагу. Сам бережливый и хозяйственный, воспитанный на «Домострое», Алексей Михайлович не упускает случая в письме Никону с похвалой отозваться о бережливости Иосифа. Между тем, особенно умиляться было .нечего: по большей части это были вещи, взятые под залог; покойный не брезговал ростовщичеством, что, конечно, не красило умершего архипастыря. В том же послании Никону царь просит его скорее возвращаться в Москву, чтобы занять осиротевшую патриаршую кафедру.
Ревнители благочестия ничего не ведали о воле государя и выдвинули своего кандидата. Им стал признанный глава кружка — Стефан Вонифатьев. Опытный царедворец Вонифатьев, еще не зная об окончательном выборе Алексея Михайловича, конечно, догадывался о настроении своего духовного сына и указал на кандидатуру Никона как достойнейшего. Он, кроме того, вряд ли мог бы стать патриархом и по возрасту. Друзья согласились просить за Никона и подали соответствующую челюбитную. Среди прочих поставил свою подпись и протопоп Аввакум, о чем потом с горечью вспоминал:
«В лето 7160 (1652), июня в день, по пущению Бо-жию вкрался на престол патриарший бывший поп Никита Минич, в чернецах Никон, обольстя святую душу протопопа, духовника царева Стефана, являлся ему яко ангел, внутрь сей диавол. Протопоп же увеща царя и царицу, да поставят Никона на Иосифово место. И аз окоянной о благочестивом патриархе к челобитной приписал свою руку; ано врага выпросили и беду на свою шею».
Обмануться было легко, ведь Никон казался провинциальным ревнителям «своим». Да и сам кандидат в патриархи поначалу выказывал знаки расположения к прежним друзьям. Тот же Аввакум в «Житии» писал: «Егда же приехал (Никон с Соловков) с нами яко лись челом да здорово. Ведает, что быть ему в патриархах и что бы откуля помешка какова не учинилась».
Надежды на то, что Никон будет во всем советоваться с «боголюбцами», оказались беспочвенны. Во-первых, не таков был этот человек, чтобы делить патриаршую власть с кем бы то ни было. Даже от царя и бояр он в делах церковных требовал полного повиновения, уже не говоря о клириках. Во-вторых, мы уже говорили, что под влиянйем царя и Вони-фатьева Никон пришел к мысли о необходимости правки книг по греческим образцам. Неудивительно, что, став патриархом, Никон не пускал былых приятелей даже и в Крестовую (род патриаршей канцелярии).
Уже через несколько месяцев после своего избрания Никон разослал по всем московским церквам перед Великим постом 1653 г. «память» (циркуляр). В ней говорилось, что отныне во время чтения великопостной молитвы Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего» надлежит класть не 16 земных поклонов, как испокон веку повелось на Руси, а лишь
4 земных и 12 поясных. И крестное знамение надо слагать не о двух, а о трех перстах.