Эта «новизна» была как гром среди ясного неба. До сих пор все молились двумя перстами. Так знаменовались великие русские святые Сергий Радонежский, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий... кроме того, вопрос о сложении перстов был однозначно решен стоглавым собором, который за сто лет до Никона определил: «Иже кто не знаменается двемя персты, якого же и Христос, да есть проклят». Спрашивается, что оставалось выбирать благочестивому русскому человеку: подчиниться Никоновой «памяти» и попасть под проклятие Стоглава или остаться верным соборному постановлению и проявить непослушание патриарху?
Ревнители благочестия во главе с Нероновым явно предпочли второе. Тем более что, кроме названных общих соображений, которые не могли не прийти в голову всякому книжному русскому, «боголюбцам» было особенно обидно, что Никон правит единолично и с ними совершенно не считается. Аввакум вспоминал: «Мы же, сошедшись, задумались. Видим убо, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали». Иоанн Неронов удалился в Чудов монастырь и целую неделю молился и постился, пока не услышал от иконы голос: «Приспе время страдания, подобает вам всем неослабно страдати».
И действительно, страдания были близки. В опровержение «памяти» Никона члены кружка немедленно составили и подали государю записку о поклонах и перстосложении, но тот, как догадывался Аввакум, передал ее патриарху. Критика «боголюбцев» была весьма опасна Никону, поскольку дискредитировала в глазах общества его реформы и подрывала авторитет., В то же время, хорошо зная упорство своих противников и невозможность их уговорить, Никон предпочел просто уничтожить ревнителей. В июле 1653 г. Никон с собором духовенства рассмотрел жалобу на муромского протопопа Логгина. Его обвиняли в хуЛе на иконы Спасителя, Богородицы и святых. Логгин объяснился. Однажды он был у воеводы в гостях и отказался благословить его супругу, поскольку она была накрашена белилами. Гости заступились: «Ты, протопоп, хулишь белила, а без белил и образов не напишешь». На этот рационалистический аргумент священник ответил грубовато-юмористически: «Эти составы составляют иконописцы; а если на ваши рожи эти составы положить, то вы и сами не захотите... Да и сам Спас и Богородица честнее своих образов».
Тем не менее в угоду Никону Логгина лишают сана. За Логгина весьма горячо вступился Неронов. Партиарх повелел снять с него скуфью (головной убор священника) и сослать в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере (в современной Вологодской обл.). Там Иоанн был пострижен в монахи с именем Григорий. В свою'очередь, Аввакум и Даниил Костромской подали царю челобитную за Неронова. Даниил, дшпенный сана, отправился в Астрахань, а Аввакума лишь благодаря заступничеству царя оставили в сущем сане, но все-таки сослали в Сибирь.
Но одних репрессий было мало. Надо было, чтобы нововведения Никона утвердил Церковный собор. Его созвали в 1654 г. Показательно, что Никон не поставил на нем вопросы о сложении перстов, сугубой аллилуйе, чтении в Символе веры «истинного» — т. е. как раз тех пунктов, по которым и произошел раскол. Это объясняется тем, что собор, состоящий из русских архиреев, никогда бы не дал Никону полномочий менять что-нибудь в этих пунктах.
Целью Никона на соборе было получить подтверждение необходимости церковной реформы. В своей речи патриарх говорил о несоответствии многих существующих книг, чинов и обрядов ранним русским и греческим. На вопрос Никона собору: «Новым ли нашим печатным служебникам последо-вати, или греческим и нашим старым?» в соборном деянии был такой ответ: «Достойно и праведно испра-вити противостарых характейных (т. е. древних русских рукописей) и греческих». Таким образом, собор уполномочил Никона проводить исправления по древним славянским и по древним греческим спискам. Это было чисто богословски правильное решение, но практически трудно выполнимое. Для такой правки потребовалась бы серьезнейшая филологическая и историческо-критическая работа, а одно только собирание древних рукописей заняло бы не один десяток лет. Ничего подобного в то время и в тех условиях предпринять, естественно, не могли. И Никон посадил справщиков выверять русские церковные книги по новогреческим венецианским изданиям. Тем самым он нарушил данные ему собором полномочия. И вместе с тем создал широкое поле для критики своей реформы приверженцам старого обряда. Ведь новые греческие книги печатались в «латинских» землях. Не внесли ли в них паписты свои «ереси»? К тому же, как мы увидим ниже, и нравственный облик иных книжных справщиков, таких как Арсений Грек, оставлял желать лучшего.
Несмотря на то что состав участников собора 1653 г. был тщательно подобран Никоном (Иоанн Неронов в челобитной царю даже назвал его «сонмищем иудейским»), один из соборных отцов, епископ Павел Колоненский, все же решился критировать Никона. Согласный с идеей правки книг, он оговорил свое особое мнение по вопросу о земных поклонах. Коломенского епископа Никон сразу с собора отправил в заточение, где тот сошел с ума и умер. Понятно, что с умолчаниями проведенный собор 1654 г. не снял ответственности с Никоновых исправлений и не сделал их подлинно соборными. Они так и остались личным предприятием Никона.