Кроме Запорожья, масса казаке® проживала в Киевской, Полтавской и Подольской губерниях.
В социальном отношении казачество не было однородным. Его верхушку составляла старшйна. Старшина была имущественным слоем, владела землей, использовала наемный труд и даже занималась ростовщичеством. Старшие казаки выбирались на должности, но они злоупотребляли своим влиянием и часто переизбирались. Из среды старшины выходило немало мелких и средних украинских шляхтичей. Подавляющая масса казаков не была занесена в особый список — реестр. Именно эта, незарегистрированная часть казаков, все время пополнявшаяся беглыми крестьянами и горожанами, составляла наиболее активную силу в борьбе против феодально-крепостнического гнета.
В условиях этой борьбы еще в начале XVI века на днепровских островах, расположенных ниже порогов, возникла Запорожская Сечь.
Запорожская Сечь несколько раз переменяла свое место после неудачной попытки Вишневецкого устроить ее на острове Хортице. Однако она всегда устраивалась пониже днепровских порогов. Сечь составляла центр, куда уходили люди, почему-либо вынужденные покинуть свои отцовские -«грунты».
Уже в конце XVI столетия и особенно в первой половине XVII века Сечь фактически не признавала власти Польши. На Сечь ориентировалось не только население Поднепровья, но и все слои и группы украинского общества, страдавшие от социального и религиозного гнета.
чСичь — маты, а Вылыкий Луг — батько,— говорили запорожцы,— там следует жить, там следует и умирать».
На Запорожье свободно мог приходить всякий, даже «бусурманин». Никто здесь ни у кого не спрашивал документов. Однако, вступив в товарищество, всякий давал обет воевать за христианскую веру. В этом отношении характерно обычное воззвание, с каким казаки обращались к народу, затевая поход против татар или турок: «Кто хочет за христианскую веру быть посаженным на кол,— взывали они,— кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за святой крест, кто не боится смерти, приставай к нам!»
В товарищество поступали и холостые, и женатые, но никому под страхом смертной казни не дозволялось приводить женщин на Сечь. Таким образом соблюдалось полное целомудрие, за блуд жестоко наказывали палочными ударами. Воровство также преследовалось беспощадно: «За едино путо вешают на древе». Самое бесчеловечное насилие и разбой дозволялись на войне, но за нападение на мирные христианские поселения казнили смертной казнью.
Жили сечевые запорожцы в куренях, длинных казармах, выстроенных из дерева. -«Вот тоби и домовина»,— говорил куренной атаман новичку, отводя ему место в 3 аршина длины и 2 ширины. Каждый курень имел своего кашевара, и трапеза совершалась за общим столом. Пища была самая простая: соломаха, тетеря и щерба (ржаная мука, вода и рыба
в различных соединениях) — вот и все деликатесы их стола. Зато разного рода «пьяные напитки» выпивались в изрядном количестве, в особенности после удачных походов. Все внутренние распорядки покоились на общинном начале «товарищества». На общей раде, вече, каждый запорожец имел одинаковый голос.
Все важнейшие вопросы решались радой: она же выбирала начальников: кошевого атамана, полкового писаря, есаулов и т. д. Во всех случаях строго соблюдалось подчинение избранным лицам. Но избранные начальники действовали всегда на виду у товарищества и давали отчет по окончании своих полномочий.
С течением времени жизнь Запорожской Сечи развивалась, усложнялась и приняла некоторые черты правительственного механизма.
Речь Посполитая постоянно пыталась поставить казачество и Запорожскую Сечь под свой контроль. Турецкий султан требовал, чтобы польский король унял своих казаков. Но польский коронный гетман не был в состоянии сделать это.
Сигизмунду III (1578—1632) удалось стеснить казацкие вольности. Так как мещане и холопы продолжали уходить в казаки, то постановлено было завести особых урядников, которые наблюдали бы, чтобы не происходила спонтанная миграция населения в понизовье Днепра. Было отменено казацкое выборное начало: казаки должны были находиться под властью коронного гетмана, назначаемого королем, а коронный гетман назначает уже по своему усмотрению казацкую старшину. Все это можно было проделать с реестровыми казаками, но как было совладать с огромной массой непризнанного казачества, которая не признавала никаких распоряжений короля и отвечала на них восстаниями?