Именно в Мекке, городе, расположенном среди наименее плодородной части Счастливой Аравии, в нескольких днях пути от Аравийского залива, в племени курайшитов, родился человек, которому суждено было ввести никому не ведомых арабов в ряд исторических наций. Это был Мухаммед (или Магомет), сын Абдаллаха (около 569 г. н. э.). Легенда всякого рода чудесами украсила его юность, протекавшую так, как обыкновенно у арабов. Рано осиротев, он рос в нужде у своего дяди Абу Талиба; его юность была богата сильными религиозными впечатлениями и побуждениями. В Мекке в могущественном племени курайшитов издавна существовал раздор между богатым аристократическим слоем и более бедным или менее знатным родом хашимитов. Мухаммед принадлежал к этому роду; повзрослев, он поступил на службу к богатой вдове из весьма уважаемой фамилии — Хадидже, сначала вел ее торговые дела, а потом женился на ней. Во время торговых путешествий он встречался и с евреями, которых, как повсюду, в этих странах было немало; сходился и с христианами, которые из греческих местностей попадали в Аравию, убегая от догматических споров и религиозных преследований. От них он узнал сущность их веры, познакомился с их суевериями и наравне со многими из своих почувствовал, что в душу его закрадывается дух сомнения в силе и мощи кумиров, которые были созданы народным поверием. Это возбуждающе подействовало на его дух, одинаково способный и к поэтическому полету, и к кропотливой, серьезной работе мысли; он стал искать уединения, где мог бы свободно заняться обдумыванием воспринятых впечатлений, и все более и более углублялся в те загадочные вопросы, на которые они его наводили. Тут его уму, склонному к мечтательности и возбуждению, а может быть, и омраченному неким телесным недугом, обычным в тех странах, стали представляться видения: ангел Джабраил принес ему заветы Бога (Аллаха), начертанные на серебряной ткани. С необычайной силой ожило в его душе представление о божестве, издревле присущее всем семитическим племенам, крепком, мощном, высшем, и перед этим единым божеством исчезли иные боги и кумиры. Это чудо свершилось в его взволнованной душе, и он почувствовал в себе призвание возвестить всем ту истину, в которую сам уверовал, призвание быть пророком своего народа. Первой уверовавшей в него была его супруга Хадиджа. Ее примеру последовал ее родственник Барака, который в невольном порыве произнес высший догмат ислама: «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк его». Затем божественное призвание Мухаммеда было признано его рабом Зайдом, родственником Али, тестем Абу Бекром. Не то встретил он среди своего племени, от которого не скрыл ниспосланного ему откровения. Ему пришлось столкнуться с их своекорыстием и предубеждением, хотя откровение его ничуть не умаляло священного значения Каабы. Убегая от преследований своих земляков, Мухаммед в 622 г. удалился в город Ясриб, где многие в него уверовали, и встретил радушный прием. Этот город, лежавший в 60 милях к северу от Мекки на большой караванной дороге в Сирию, стал, таким образом, городом пророка — Мединой, или Мадинат ан-наби — городом из городов.
Это бегство Мухаммеда с немногими из верующих с родины на чужбину было событием, составившим эпоху: весь мусульманский мир ведет лето исчисление от «удаления» (хиджры) Мухаммеда из Мекки (20 сентября 622 г.). Небольшой кружок верующих вскоре превратился в бродячую толпу воинов. Враждебные действия курайшитов вынудили пророка к насилию, и он сообщил верующим новое откровение, по которому меч был указан ему свыше как «средство к распространению новой веры, ключ к раю и аду». В 624 г. в долине Бадр Мухаммед одолел курайшитов. В момент, когда исход битвы колебался, пророк бросил вверх горсть пыли и воскликнул: «Смятение да покроет лицо их!» — и будто бы внес этим смятение в ряды врагов и обратил их в бегство. За первой битвой последовали другие; одно племя за другим присоединялось к счастливому победителю, который в то же время был красноречивым и вдохновенным провозвестником новой веры; его власть начинала возрастать и становиться «царством от мира сего». На седьмой год хиджры (630 г.) он победоносно вступил в Мекку, где велел в Каабе повергнуть все кумиры. Подъем духа, сообщенный им своему народу, увлек его самого. Противодействие, которое он встретил и счастливо превозмог, еще более возвысило его сознание собственного достоинства, как бы слившееся воедино с его религиозным чувством и богопознанием. И вот он уже сам начал священную войну, которая должна была распространить новую веру за пределы Аравии и преподать ее покоренным соседним народам. «Ибо не для шутки создал Аллах землю, — так говорил он, — и небо не для игры». И он, действительно, верил в вероучение, которым пробудил свой народ к исторической жизни.