При предшественниках Сенусерта III право назначать и смещать своих номархов было выполнимо фараонами хоть в какой-то степени: известен случай, когда для возведения в сан номарха одного из царских любимцев были изменены традиционные границы областей и была выделена новая: источники упоминают о снятии за своеволие и злоупотребления отдельных местных правителей.
Наряду с этим существовали, конечно, и обратные примеры «непотопляемости» отдельных, сравнимых по богатству и силе с фараоном, номархов: в таких родах власть передавалась по наследству, и царю оставалось только утвердить уже вступившего на должность наследника: по-прежнему некоторые номархи вели собственное летоисчисление и возводили свои роды к какому-либо из местных божеств: при браках номархи считали себя вправе отдавать за невестой или выделять сыну районы «собственных» номов. Однако в целом внешняя лояльность местных владык по отношению к центру поддерживалась.
При Сенусерте III неповиновение почувствовавших вкус роскошной жизни номархов становится едва ли не повсеместным. Им уже малой кажется роль глав местной администрации, верховных жрецов области и предводителя военных отрядов нома. В годы правления Сенусерта III источники, до той поры весьма точно разделявшие «дом (хозяйство) номарха» как должностного лица, его «отеческий кров (поместье)» с принадлежащим самому местному правителю стадами и имуществом и «хозяйство фараона», «стада царя», начинают их путать. Местные владыки становятся склонны не различать царские владения со своими собственными, а налоги на подати с «царских людей» стали доходить в казну фараона весьма скудными ручейками. Ярким примером, сколь самоуправно начинают вести себя в своих владениях номархи в период правления Сенусерта III, может служить изображение в гробнице одного из них, на котором запечатлена доставка из каменоломен в столицу нома алебастрового изваяния номарха, причем на перевозке задействованы не только рабы: повозку вынуждены были тянуть и воины нома вместе со жрецами.
Возможно, уже сам Сенусерт III предпринимает попытки изменить ситуацию. По крайней мере в последние годы его правления (а если быть точнее, соправления с Аменемхетом III) номархи практически всех областей Египта значительно поутихли. Но коренной перелом в отношениях их с центральной властью произошел только после начала самостоятельного правления Аменемхета III. Почти пятидесятилетнее пребывание этого фараона на престоле является вершиной расцвета государства Среднего царства. Именно при нем завершились ирригационные работы в фаюмском оазисе и был построен знаменитый Лабиринт (возможно, заупокойный Храм Аменемхета III). Но главное — номархи в годы правления сына Сенусерта III уже не пытаются достичь обособленности от центра.
Причем перелом отношений между столицей и провинцией следует считать закономерным и практически неизбежным при условии заинтересованности египтян в сохранении централизованного государства. Ко времени правления Аменемхета III складываются и силы, на которые он мог опереться в борьбе со своеволием номархов. Анализ экономической структуры египетского общества периода Среднего царства подсказывает, что заинтересованность в сохранении сильной фараоновской власти проявляли (в той или иной степени) практически все слои населения страны. Точно так же, как раньше, большая часть египтян активно положительно или пассивно — доброжелательно относилась к процессу централизации страны, но, несмотря на это, переходный период растянулся практически на два столетия. Так и теперь любой сильный (подчеркнем — сильный фараон) мог рассчитывать на общественную поддержку устремлений по усилению своей власти. Чем сильнее был фараон, тем большими были его успехи. Аменемхет III, несомненно, был сильным фараоном, и его поддержали не только торговцы, ремесленники, простые воины (что, в общем-то не удивляет), но частично и сами номархи, и вечно бурлящая в интригах придворная знать. Годы практически самостоятельного правления номархов при Сенусерте III не только приучили местных властителей к полуцарскому существованию, но и подтолкнули к поискам путей достижения практически полной независимости от центра. Одновременно властители номов (и в первую очередь те из них, кто не чувствовал себя достаточно уверенно из-за скудности своей области или, наоборот, — излишнего могущества соседа) столкнулись с оборотной стороной процесса сепаратизации отдельных районов некогда единой страны. Гробницы номархов действительно стали пышней, чем их строили раньше, но и возводить их доводилось чаще. И без того небезопасное существование военного предводителя, практически полжизни проводившего в походах на окружающие долину Нила земли, за годы правления Сенусерта III стало рискованным вдвойне. Резко усилились междоусобные конфликты в Египте, на фресках того периода запечатлено, что все чаще египтянам приходилось сражаться с египтянами, а совсем не с племенами соседей. Обычай номархов путешествовать с охраной, не бывший лишним уже при XI династии фараонов, при Сенусерте III стал жизненно необходим для правителя области. Те, кто на примере предшественника почувствовал невозможность силами воинов своего нома обеспечить собственную безопасность перед лицом более мощных соседей, естественно, начинают обращать свои взоры к столице, там искать гарантий стабильности и мира внутри страны.
Но это пока были номархи слабейших областей, чья поддержка многое значила для укрепления власти фараона, но не все. Если бы те властители номов, которые чувствовали себя уверенно в своих владениях, проявили крайнюю несговорчивость и оказали упорное сопротивление попыткам Аменемхета III уменьшить их своеволие, нет сомнения — Египет надолго впал бы в период бурь и потрясений. Однако этого не произошло, ибо существовала еще одна, более универсальная опасность, заставлявшая наиболее благоразумных номархов подчиниться требованиям нового решительного фараона и добровольно уступить центру часть присвоенных ранее полномочий и привилегий. Страна была переполнена невольниками, а в массе своей по мере ухудшения условий содержания рабы становились все более взрывоопасной силой. Подавление мятежей номархами стало в Египте обычным делом, причем склонными к неповиновению все чаще оказывались не только невольники. Уже при Сенусерте I один номарх вынужден был на первый план в своем прославлении выдвинуть следующие достоинства. «Я, устраняющий гордость из высокомерного, заставляющий умолкнуть велеречивого так, что он уже не говорит. Я, наказывающий тысячи мятежников, любовь области своей, ярый сердцем при виде всякого преступника. Я, прогоняющий грабителя из области своей...» Высказывание характерно глубиной понимания оратором сущности процесса децентрализации страны: помимо вечно готовых к бунту невольников, «мятежником» по мере накопления богатств склонен был становиться всякий более-менее могущественный египетский землевладелец. Чем более плодородным и изобильным был край, чем больший отряд снаряжался от него в поход и, следовательно, чем обильнее была доля нома при разделе добычи, тем больше в области становилось людей, потенциально готовых к мятежу и смуте. Процесс распада не остановили бы административные границы номов, в каждом округе при распаде Египта неизбежно появились бы центры сепаратизма, и, понимая это, номархи, способные рассуждать здраво, неизбежно приходили к мысли о необходимости иметь сильный центр, дабы гарантировать сохранение собственного статуса.
Служилая придворная знать ко времени восшествия на престол Аменемхета III также начинает выказывать признаки обеспокоенности своеволием египетских номархов. Потребность этой категории в усилении роли центра объяснить достаточно просто: косвенно подобное увеличивало их собственное могущество. При дворах сиятельных Аменемхетов и Сенусертов толпились, вызывая воспоминания об эпохе Древнего царства, «друзья» фараона, трон окру-
жали владельцы пышных титулов — «начальника обоих белых домов», «начальника обоих домов золота», «начальника обеих житниц», «начальника казны сына бога», «начальника над работающими» и т. д. Верховным сановником по традиции считался градоначальник столицы, в попечение которого отданы были также суд и общее управление большинством ведомств. Официально отгорожено было от влияния придворных только военное дело — основа мoгyщества Египта, привилегия божественных фараонов.