«Красноречивый поселянин» — повесть несколько иного звучания. Это сугубо книжное сочинение, явно написанное по правилам древнеегипетской риторики, где в уста несправедливо обиженного крестьянина вложены обвинительные речи в адрес обидчиков. Из этих речей составляется достаточно четкая мозаика сюжета, согласно которому поселянин в дни гераклеопольских царей отправляется из оазиса в столицу с целью выменять хлеба на добытые им шкуры животных. По дороге он был ограблен прислужниками важного вельможи и долго не может нигде найти управы на обидчиков. Вельможа остается глух к стенаниям пострадавшего, однако, сама речь поселянина ему приходится по вкусу, и он отправляет обиженного поселянина на потеху к царю. Конец морализаторски выведен достаточно благополучным: царь, выслушав крестьянина, награждает обиженного и наказывает грабителя.
Во времена Среднего царства широко бытуют литературные обработки сказок о Хеопсе и чародеях. Сам цикл, возможно, сложился еще во времена Древнего царства и имеет достаточно традиционную для Востока структуру: царевичи один за другим рассказывают Хеопсу о деяниях чародеев, живших при его предшественниках. Набор приписываемых чародеям поступков достаточно своеобразен: один из волшебников сумел перевернуть озеро, чтобы достать оброненную придворной красавицей вещицу, другой сумел покарать неверную жену и ее любовника. При этом царевичи не скупятся на подробности из жизни владык-предшественников: те и любуются обнаженными придворными дамами, заставляя их грести в многовесельных лодках (именно тогда и была обронена в озеро драгоценность), и пируют разгульно, вызывая на пиры чародеев. В конце концов Хеопс сам решается призвать по совету царевича Хардедефа чародея по имени Джеди, но ожидаемого веселья не получается: мудрец, явившийся ко двору, предсказывает, что через несколько поколений власть перейдет к другой династии.
Сказки вообще достаточно популярны в Египте Среднего царства. Пользовалась успехом у читателей и слушателей своеобразная «Сказка о потерпевшем крушение». В фольклорном духе в этом произведении отразились представления египтян о волшебной экзотике далеких заморских стран. Незамысловатость сюжета с лихвой окупается в этом произведении яркими картинками непохожей на египетскую природы, чудностью нравов обитателей неведомых островов. Герой сказки — простой египтянин. В своих скитаниях по Южному Красноморью он был выброшен иа остров в результате кораблекрушения. Хозяином острова оказывается ужасный обликом змей. Когда первый испуг проходит, мореплаватель убеждается, что владыка островка — существо в общем-то достаточно безобидное и общительное. За египтянином вскоре прибывает корабль, и змей, расчувствовавшись, дарит гостю на прощание дивные сокровища, а тот, естественно, сразу по прибытию спешит со змеевыми дарами к царю. Царь тут же производит мореплавателя в свои телохранители.
Видимо, простые египтяне в период Среднего царства достаточно благосклонно встречали подобные произведения со счастливым концом. Однако ближе к закату Среднего царства, в годы, когда явственно проявляются признаки надвигающегося на Египет хаоса, звучание многих литературных произведений существенно меняется. Уже в «Повести о красноречивом поселянине» заметны черты формирования нового жанра обличительных фантасмагорий. Осмысливая современную им действительность, авторы периода упадка Среднего царства все чаще начинают высказывать сомнения в гармоничности окружающего их мира. При этом форма подобных произведений позволяет причудливо переплетать реальный и выдуманный автором миры, сопоставлять их, искать и находить аналоги и между рефлексией смятенной внутренней неустроенностью души и катаклизмами пораженного злостным недугом света. Самое отвлеченное из подобных произведений — «Беседа разочарованного со своей душой». Острый и неожиданный диалог разуверившегося в злом и бездушном обществе героя с его душой завершается победой последней. Герой больше не хочет смерти, якобы несущей ему избавление от страданий. Он готов вопреки официальным верованиям и дальше наслаждаться реальными жизненными благами, не слишком-то доверяя возможности возмещения недополученного потом, в загробном свете. Впрочем, «разочарованный» не изменяет своего мнения об обществе, в котором ему приходится жить, и тут душа не делает попыток переубедить хозяина в обратном. Это произведение пронизано свободомыслием, эпикурейским духом сомнения в истинности господствовавшего в период Среднего царства религиозного учения.
Еще одно обличение, датированное приблизительно серединой правления XII династии, схоже с «Беседой разочарованного» по форме. Однако здесь герой ведет беседу со своим сердцем. В качестве героя выбран рядовой жрец из Гелиополя, и, возможно, этот образ автобиографичен. Глазами беседующего мы видим происходящие в стране события и в свете наваливающихся год за годом на Египет напастей и злосчастий весьма логичным выглядит обращение героя именно к сердцу. Оно буквально истекает кровью, сопереживая хозяину, оно не в силах вынести океаны неправды и горя, затопившие страну.
«Речение Ипусера» внешне выглядит более реалистичным по форме, чем «Беседы». В этом обличении конкретны образы и обличающего и адресата, к которому обращается взволнованный египтянин. Сама же подача материала близка по принципам к повествованию историческому и, возможно, «Речение» основано на реальных фактах из жизни Египта периода Среднего царства. По крайней мере, 17 страниц, хранящихся в Лейдене, заставляют спорить египтологов о вероятном восстании низов в долине Нила. Об исторических событиях, реальных или выдуманных, говорит в долгом и пламенном монологе, обращенном к царю. Ипусер — знатный обличитель, не побоявшийся высказать правду властителю, которого он считает виновником и зачинщиком всех обрушившихся на страну «беспорядков». Автор жалуется, что миновали в Египте хорошие времена, когда люди чтили закон. Теперь все стали, как звери. Всюду бродят шайки разбойников, а землепашцы на работы вынуждены отправляться с копьем и мечом. Законы нарушены, и «земля перевернута, как гончарный круг!» — восклицает Ипусер. Сущность «беспорядков» автор видит в следующем: «Тот, кто не имел собственного дома, бродил в лохмотьях, выпрашивая подаяние, теперь ходит в одежде из тончайших полотен, мажется душистым маслом, пьет лучшие вина. Тот, кто не имел ладьи, дабы переправиться через Нил, завладел флотилией кораблей, а прежний хозяин смотрит на эти корабли, но они ему уже не принадлежат. Девушка, ранее видевшая свое отражение только в воде, ныне причесывается перед бронзовым зеркалом. Рабы и рабыни стали дерзки в своих речах...»
Ипусер обоснованно, как ему кажется, упрекает царя, ведь центром волнений стала столица, а движущей силой переворота — «ничтожные» люди, подвластные властителю. Они разогнали должностных лиц, разграбили пирамиды, сделали доступными каждому магические заклинания. Невозможно терпеть более «беспорядки», и Ипусер, стих за стихом, начинает с рефрена «Истребите противника местожительства частного».
Если описанные в «Речении Ипусера» события действительно произошли в Египте, то они легли в основу еще одного произведения — «Речения Неферти». Список этой повести, выполненный в середине Нового царства, но по всем признакам, просто скопированный с более раннего источника, хранится в Эрмитаже. Произведение достаточно невелико по объему, но весьма интересно по форме. Автор вкратце в форме предсказания передает картину переворота в жизни Египта, но монолог вложен в уста жреца Неферти, а адресатом сообщения выведен царь VI династии Снефру. Подобная ретроспеция придает особую силу стенаниям жреца-предсказателя, взволнованного открывшейся ему картиной возможного потрясения всех устоев жизни египетского общества. Он призывает своего царя сделать все, чтобы ослабить последствия будущего бунта, причем рецепт в этом произведении выписан достаточно своеобразно: необходимо преодолеть засилье иноземцев в стране. Впрочем, в концовке Неферти успокаивает Снефру: мятеж будет подавлен. Избавителем Египта окажется пришедший с юга царь-восстановитель по имени Амени.