Важным фактором социально-политического развития в западно-римском рабовладельческом обществе V века, доказывающим его постепенную деградацию, стало усиливающееся расхождение интересов западной христианской церкви, которая объединилась вокруг Папы, и императорского правительства. Западная церковь, которая располагала разветвленной организацией, огромными богатствами и сильным моральным воздействием на жителей государства, приобрела исключительное политическое влияние. Западным римским императорам не удалось парализовать это влияние и поставить его под собственный контроль, как это сделали императоры Византии. Способствовало этому также и формальное разделение резиденций. Центром западной церкви стал город Рим — символ римской мощи и культуры, а центром императорского двора — Медиолан, а с 402 года — Равенна. С ростом политического влияния западной церкви стала возрастать и поддержка со стороны провинциальной знати, а также широко развитая благотворительность среди низших классов, которая реализовалась за счет огромных запасов продовольствия и материальных ресурсов церкви. Все это резким контрастом выступало на фоне усиливающегося налогового пресса со стороны центрального правительства. По мере того как падал авторитет империи и ее бюрократического аппарата, все больше возрастало социально-экономическое и политическое влияние церковной организации.
Общая деградация Западной Римской империи ярко выразилась в ее военной мощи. Реформированная императорами Диоклетианом и Константином, римская армия к концу IV века обнаружила свою слабость и малую боеспособность. При сокращении материальных ресурсов и населения империи, а также массовом уклонении от военной службы возникли огромные трудности с комплектованием армии. Пограничные войска превратились в слабо дисциплинированные поселения военных колонистов, которые больше занимались своим хозяйством, чем воинской службой.
Римская полевая армия также потеряла свои боевые качества, потому что она была составлена из насильно набранных рекрутов. Часто ими становились колоны, завербованные преступники и другие сомнительные элементы. Все чаще римские воины становились орудием честолюбивых планов своих командиров или грабителями своего собственного населения, а не средством защиты государства от внешнего врага.
Огромная римская армия, которая насчитывала порядка ста сорока тысяч пограничных и около ста двадцати пяти тысяч полевых войск, требовала колоссальных средств для содержания. С каждым десятилетием она все хуже и хуже выполняла свои прямые функции. Ослабление римской армии не было секретом для императорского правительства, укрепление армии стало для них первостепенной задачей.
Для укрепления военной организации западноримские императоры пошли по пути, который был известен еще с IV века: заключение договоров с вождями варварских племен, но которым последние объявлялись союзниками (федератами империи) и получали от императоров места для поселения, продовольствие, снаряжение, а также регулярную плату. Таким образом, они превращались в наемные соединения римской армии.
Однако каждый понимал, что это был наиболее опасный путь усиления военной мощи. Подобные варварские войска во главе со своими конунгами (королями) далеко не всегда повиновались императорских приказам. Они проводили самостоятельную политику и нередко обращали оружие не столько против внешнего врага, сколько против мирного населения с целью грабежа. К тому же возможность контактов с варварскими дружинами со стороны провинциальной знати усиливала наряду с другими причинами провинциальный сепаратизм и создавала условия для союза провинциальной знати и варварских предводителей. Все это, понятно, противоречило интересам императорского двора.
Одним из решающих факторов исторического развития римского общества и государства стали постоянные восстания и движения сельскохозяйственных работников и городского плебса. Внутри общества шло формирование новых слоев предводителей, что осложнялось наличием рабовладельческого государства, которое тормозило развитие более мягких форм зависимости, чем рабство. Все это привело к тому, что всеобщее закрепощение, установленное при доминате в IV веке, являлось системой, которая выливалась в различные формы социального протеста. Положение усугубилось невыносимым фискальным гнетом, а также произволом чиновников и армии, включая наемные варварские дружины. Все это происходило на фоне общего оскудения, отсутствия внутренней безопасности и стабильности. Особенностью массовых народных движений V века был их разнородный социальный состав: в нем участвовали представители разных социальных Групп — рабов, колонов, разоряющихся свободных земледельцев, ремесленников, торговцев, низших городских и даже некоторых средних слоев, куриалов. Очень часто социальный протест переплетался с сепаратными настроениями и религиозными столкновениями. Не имея четкой программы действий, массовые движения V века объективно были направлены против рабовладельческого государства, против остатков отживших рабовладельческих отношений, которые мешали движению римского общества вперед.
Примером мощного и разнохарактерного по своему социальному составу народного движения является движение багаудов в Галлии, которое возникло еще в III веке. В V веке оно вспыхнуло с новой силой. Древнеримский автор Сальвиан писал: «Что же иное породило движение багаудов как не наши непомерные взыскания, нечестность правителей, проскрипции и грабежи, творимые людьми, которые превратили взимание общественных повинностей в источник собственного дохода, а налоги — в свою добычу?» Движение багаудов было настолько мощным, что охватило все центральные области Галлии, особенно сильным и организованным оно было в округе Арморика (совр. Бретань). Во главе со своим предводителем Тибаттоном багауды в 435-437 годах освободили от римских властей Арморику и установили здесь свое правление. После своего поражения в 437 году, полученного от имперских войск во главе с Аэцием, в состав которых входили гуннские отряды, движение багаудов вновь вспыхнуло в 440-х годах и продолжалось почти целое десятилетие.
Как уже отмечалось выше, в Африке социальный протест населения принимал форму религиозных движений. Уже в III веке африканские христианские общины проявили сепаратистские настроения, которые получили организационное оформление в учении епископа Доната. Одним из крыльев донатизма стали циркумцеллионы и агностики (борцы за истинную веру), в движении которых преобладали явления социального протеста. Противник агностиков, причисленный позже церковью к лику святых, Августин писал: «Какой господин не был вынужден бояться своего раба, если он прибегал к их покровительству, кто осмеливался бы хотя бы угрожать разорителю или виновнику, кто мог взыскать с разорителя винных складов, с должника, требующего помощи и защиты? Под страхом дубинок, пожаров, немедленной смерти уничтожались документы на худших рабов, чтобы они уходили в качестве свободных. Отнятые долговые расписки возвращались должникам. Всех, кто пренебрегал их грубыми словами, принуждали выполнять приказания еще более грубыми бичами... Некоторые отцы семейств, люди высокого происхождения и благородного воспитания, были принесены еле живыми после их избиений или, привязанные к жернову, вращали его, подгоняемые бичами, как презренный скот.» Вплоть до конца 420-х годов агностики представляли серьезную опасность для местных рабовладельцев и римской власти в Африке.
Отныне ереси — религиозные течения, которые не признают догматы ортодоксальной церкви, — стали своеобразной формой социального протеста. Особенно получила распространение в V веке в Галлии ересь Пелагия — выходца из Британии, который отвергал основной догмат христианской церкви о греховной природе людей, обремененных первородным грехом Адама. Пелагий и его сторонники на основе этого отрицания отвергали рабство, угнетение и социальную несправедливость. Пелагианство, подчеркивая совершенную сущность человека, таким образом, через религиозные представления оправдывало различные формы социального протеста. Но каковы бы ни были формы проявления массовых народных движений, все они расшатывали отживающие свой век общественные отношения и государство — Западную Римскую империю, — которое стояло за ними. Кардинальные изменения социально-экономической структуры, государственной организации происходили в условиях усиливающегося притока варварских племен к римским границам, их постоянных прорывов и грабежей приграничных и глубинных территорий. Племенные федерации франков, свевов, алеманнов, бургундов, вандалов, готов и других племен, которые жили вдоль римского пограничного лимеса, переживали процесс разложения родового строя, который был ускорен мощным влиянием римской цивилизации. Происходило выделение слоев племенной знати процесс разложения родового строя, который был ускорен мощным влиянием римской цивилизации. Происходило выделение слоев племенной знати, которые объединяли вокруг себя воинственные дружины своих соплеменников и для которых военное ремесло было единственным родом занятий. Все это приводило к тому, что росла воинственность приграничных варварских племен. Агрессивность их подогревалась ослаблением военной мощи империи и в то же время несметными богатствами, которыми обладали римские провинции.