Отсюда следовало, что рабство противоречит природе, что рабами не рождаются, а становятся.
Римские философы, публицисты и писатели — Сенека, Петроний, Дион Хрисостом, — уже в I в. н.э. высказывали мысли, которые нашли место в законодательстве во II в. н.э. Если до нашей эры правительство не вмешивалось во взаимоотношения рабов и их господ, всячески поддерживало власть главы римской фамилии, то во II веке рабы рассматривались не как личная собственность господина, а как подданные государства, на которых распространяется власть не только их господ, но и власть римского правительства. Императоры вмешивались во взаимоотношения рабов и их господ, стараясь пресечь случаи особенно зверского обращения с рабами. Как уже упоминалось выше, ранее римские рабовладельцы вывозили безнадежно больных рабов на остров Эскулапа на реке Тибр, где бросали на произвол судьбы. Если такой раб случайно выздоравливал, он возвращался к прежнему хозяину.
Император Клавдий издал закон, по которому такие рабы в случае их выздоровления получали свободу. Император же Адриан пошел дальше: отныне он уничтожил рабские эргастулы и запретил господину убивать раба. Он даже наказал ссылкой одну матрону, которая пыталась нарушить этот закон. Отныне в случае провинности раба, ранее предполагавшую казнь или ссылку на рудники, господин должен был обращаться в суд. Магистратам предписывалось разбирать дела рабов, которых жестокость господина вынуждала искать защиту у считавшихся священными императорских статуй. Если было доказано, что господин морил раба голодом и холодом, заставлял непосильно трудиться, избивал, магистрат должен был продать его другому владельцу «дабы они не учинили чего-нибудь мятежного» - так сформулировал причину своей гуманности Антонин Пий, издавший этот закон. Он приравнял убийство господином своего раба к убийству чужестранца.
Сам факт принятия законов о рабах отражал изменение взглядов на рабство в римском обществе. Императоры стремились смягчить формы протеста рабов, поскольку опасность восстаний всегда была реальной. Римские императоры следили за поведением рабов и стремились в зародыше погасить недовольство. Малейшие его проявления немедленно подавлялись со всей жестокостью.
Основная часть рабовладельцев понимала необходимость подобных мер. Повсюду велись разговоры о естественном равенстве людей, раздавались советы видеть в рабах не врагов, а скромных друзей, рассказывали о их самоотверженности, добродетели, талантах. Некоторые философы, юристы п писатели шли еще дальше: они жаловались на трудности содержания рабов и надзора за ними, указывали, что труд их невыгоден, что земля, ранее дававшая обильные плоды, когда на ней работали свободные люди, приходила в упадок в руках рабов. Но для владельцев средних хозяйств эти законы были помехой, а поэтому, покупая раба, он обычно требовал свидетельства, что раб никогда «не прибегал к статуям». Неохотно покупали образованных и инициативных рабов, боясь их строптивости. Покупным рабам все больше стали предпочитать рабов доморощенных.
В хозяйствах средних землевладельцев делались попытки найти более выгодные способы эксплуатации рабов. Отныне некоторых из них отпускали на волю. Поступая так, хозяева рассчитывали получить двойную выгоду: с одной стороны, они не обязаны содержать больше рабов, а с другой стороны, отныне вольноотпущенники были обязаны в случае необходимости содержать своих господ, а также они должны были завещать им, их детям или внукам половину имущества. Сознавая подобную проблему, во II веке императоры издали ряд законов, которые закрепляли права патрона и его детей на труд и имущество вольноотпущенника.
В крупных имениях вольноотпущенникам изредка давали земельные наделы, которые они сами обязаны были возделывать в свободное время. В основное же время они должны были работать на своего бывшего хозяина.
Также обязаны были поступать и рабы, которых выводили на пекулий. Часть дохода, полученную от эксплуатации такого имущества, раб оставлял себе, часть отдавал господину. Поначалу пекулии всецело определялся доброй волей господина, который мог его увеличить, уменьшить или вовсе отобрать. Но так как контрагенты раба, выведенного на пекулий, нуждались в обеспечении своих интересов, то пекулий постепенно стал неотъемлемой принадлежностью раба.
Участилась практика сдачи раба в наем, причем рабам предоставлялась часть заработанной ими платы. Все это указывало на кризис рабовладения.
К экономическим факторам прибавлялись и политические. Хотя с середины I в. н.э. не произошло ни одного крупного восстания рабов, но побеги и убийства хозяев не прекращались. Стремясь избежать этого, императоры усилили репрессии. При Траяне было предписано предавать пытке не только рабов, но и отпущенников убитых владельцев. Привлекался к ответственности всякий, кто уговорил раба бежать либо научил его «презирать господина». В случае побега раба все должностные лица обязаны были способствовать его розыску. Им разрешалось проводить розыски с целью поимки беглых рабов даже в имениях сенаторов и императора. Некоторое изменение бытового и политического положения рабов отнюдь не означало, что рабство изменило свою природу. Как и прежде, деление людей на свободных и рабов принималось римскими юристами как само собой разумеющееся. Римские писатели и философы, которые выступали против чрезмерно жестокого обращения с рабами, говорили о свободе как естественном состоянии человека, в том числе и раба, сами относились к рабам с презрением. Улучшение положения рабов во II веке было продиктовано необходимостью заинтересовать рабов в результате их труда, с целью поднять производительность и уменьшить опасность восстаний рабов. Но не трудно догадаться, что на самом деле все это привело не к уменьшению, а к увеличению степени эксплуатации рабов. Раб, имеющий семью и некоторое хозяйство, отныне работал на себя и на своего рабовладельца.
Таким образом распространение форм классического рабства во всех провинциях Римской Империи приводило к распространению рабовладельческих отношений вширь. Некоторые же улучшения бытового и юридического положения рабов и создание у них стимулов к труду означали развитие рабовладельчества вглубь.
Несмотря на то, что Италия была страной наиболее развитых рабовладельческих отношений, свободное крестьянство здесь никогда не исчезало. В западных, дунайских и африканских провинциях, которые в момент присоединения к Римской империи находились на стадии разложения первобытнообщинных отношений, роль свободного крестьянства была тем более высока. К тому же свободное земледельческое население империи постоянно пополнялось за счет поселения в разных районах провинций отслуживших солдат-ветеранов. Свободные земледельцы были собственниками небольших земельных наделов и возделывали их с помощью труда одного или нескольких рабов, реже они имели небольшое рабовладельческое хозяйство. Кроме этого, существовали мелкие хозяйства, где не применялся труд рабов. Когда же рабы стали стоить дорого и количество их уменьшилось, это, в первую очередь, ударило по таким небольшим рабовладельческим хозяйствам, приведя их к деградации и разорению. Свободный земледелец постепенно терял своих рабов, становился должником и, в конце концов, мог потерять землю и превратиться в арендатора некогда собственной земли.
Такие свободные арендаторы назывались колонами. С самого начала их положение было неодинаковым. Колоны делились на две категории: арендаторов по договору, среди которых были и крупные съемщики, использовавшие труд рабов, и арендаторов, которые издавна жили на землях крупных собственников. Их повинности часто определялись не первоначальными договорами, иногда давно утерянными, а местными обычаями. С течением времени количество подобных колонов становилось все больше.
В I в. н.э. еще преобладала денежная аренда, которая, как мы говорили выше, подрывала хозяйства мелких съемщиков. Задолженность их постепенно росла, нередко землевладельцы продавали за долги инвентарь колонов, что окончательно лишало их возможности трудиться. Многие предпочитали переходить на натуральную и издольную аренду, отдавая 1/3 урожая. Но даже в таких случаях долги колонов постоянно росли, а поэтому росла и их зависимость от землевладельцев. Известны случаи, когда землевладельцы, используя свое влияние и положение, силой принуждали оставаться на своей земле колонов, даже уплативших недоимки. И если государство регулировало взаимоотношения владельца земли с арендаторами по договору, то оно не вмешивалось во взаимоотношения с колонами, владевшими своими участками по обычаю.