Однако впечатляющая картина фантастических пришельцев плохо согласуется с другими историческими свидетельствами. Особенно любопытен рассказ греческого автора Приска, который участвовал в посольстве императора Феодосия к всесильному и грозному правителю гуннов Аттиле. Приск разговорился с одним «гунном», который оказался бывшим греческим купцом; они поспорили о достоинствах и недостатках Римской империи. В стане гуннов, сообщает Приск, обретался римский аристократ Орест, будущий отец последнего римского императора Ромула Августула, замуж за Аттилу хотела выйти красавица Гонория, сестра императора Валентиниана: из династических соображений брат обрек ее на вечную девственность, измученная такой несправедливостью Гонория передала Аттиле перстень в знак их обручения и просьбу завоевать Италию и избавить себя от тирании брата. Приск рассказывает, как за столом Аттилы «смешивают латинскую, готскую и гуннскую речь». Он приводит одно слово «по-гуннски»: у них вместо вина пьют то, что они сами называют «мед». Всего латинские и греческие авторы записали два «гуннских» слова, и оба они безусловно славянские.
Имя Аттилы происходит из языка готов и значит «отец». Правда, историки не уверены, что «Аттила» — это имя, а не титул правителя гуннов, принимаемый за имя по ошибке. Германский героический эпос Средних веков явно не считает Аттилу чужим героем. В «Песни о Нибелунгах» Аттила выступает под именем истребителя бургундов Этцеля. Скандинавская «Эдда» помнит о нем как об Атли. О происхождении гуннов повествует готское предание, записанное через сто лет после крушения гуннской державы. Согласно этой легенде, готы прогнали от себя нескольких колдуний, и гунны произошли от их соития со встреченными в пустыне нечистыми духами. Надо уловить оба смысла сказанного: гунны уподобляются нечистой силе, но в то же время они мыслятся как родственный народ.
Обозначение «гунны» — то же самое, что «хунну» или «сюнну», известные по китайским источникам. Хунну кочевали в степях Забайкалья и Монголии за семь веков до Аттилы. Для защиты от них началось строительство Великой Китайской стены. Ко II в. от былого могущества хунну не осталось и следа. Полностью разгромленные новыми кочевыми народами, хунну двинулись на Запад, увлекая за собой массу тюркоязычных племен Центральной Азии, ираноязычных кочевников Средней Азии, угроязычные и самодийские племена юга Западной Сибири и Приуралья. Их бегство превратилось в нашествие, втягивавшее в общее движение кочевых орд бесчисленные народы.
Костяк воинов, пришедших из Азии, легко присоединял к себе другие племена. Армия Аттилы в исторической битве на Каталаунских полях состояла едва ли не из одних германцев. Быстрая дезинтеграция гуннской державы, стремительное исчезновение самого имени гуннов последовали за первыми значительными неудачами и смертью вождя. Бывшие гунны оказались готами, скирами, ругиями, гепидами… Греческий эпитет, которым награждает гуннов Приск, означает «случайно сбежавшаяся толпа», «сброд». Гунны — не проблема Азии, пришедшая в Европу; прежде всего это проблема этнической истории Европы, в которой необозримые массы людей были готовы приобщаться к гуннам. Если бы не эти массы, ни о каких гуннах никто бы в Европе и не услышал.
Подлинная этническая история «эпохи переселения народов» — это история непрерывного изменения, радикального нарушения преемственности, политических и культурных зигзагов, замаскированных повторяющимся присвоением старых слов для определения новой реальности. Неудивительно, что в какой-то момент «готами» оказываются одновременно два разных «народа». У одних будет королевство в Испании и Галлии, у других — в Италии и Иллирике. Слова «варвары» и «варварские королевства» в историографии принято употреблять без кавычек на правах технических терминов, но это не должно заслонять всю условность и даже парадоксальность таких обозначений.
Завороженные величием Рима и грезя о богатствах средиземноморского Юга, варвары не помышляли о том, чтобы «разрушить» Римскую империю. Она служила для них готовым источником жизненных благ. Богатства можно было добыть не только грабежом, но и службой Риму. Варвары, завладевшие западными провинциями, мыслили себя и состояли солдатами на службе Римского государства. Отряды варваров оказывали ему неоценимую помощь в борьбе с другими варварами. Достаточно вспомнить, как в середине V в. они отразили истребительное нашествие тех же гуннов. Сознавая свою силу и роль, при этом они нередко действовали в собственных интересах. Раскачивая лодку политического кризиса, шантажом и насилием они стремились вознаградить себя самостоятельно.