Для «феодализма» характерно специфически нераздельное соединение власти (права) и собственности — сочетание этих параметров определяет место человека, а точнее его рода, в социальной иерархии, имеющей форму пирамиды. При «капитализме» собственность обезличена: не власть наделяет богатством, а богатство властью. В XVI–XVII вв. исход соревнования этих принципов был далеко не ясен, в том числе и в Европе. Возникновение мануфактур, развитие рыночных отношений и товарного производства, ориентация на спрос и возрастание роли кредита, который благодаря торгующим финансовыми услугами банкам становится самостоятельной отраслью экономики, стимулировали экспансию Европы. Однако за ее пределами европейские новации не встретили понимания, они были отвергнуты странами, имеющими собственные тысячелетние традиции — Китаем, Японией, Индией. Выбор в пользу закрытости сделали политические «элиты», хотя предпосылки для развития рыночных отношений существовали и в этих странах. Но до поры до времени они могли развиваться в рамках отдельных «миров-экономик», как называл такие конгломераты, формировавшиеся вокруг крупнейших цивилизационных центров, Ф. Бродель. Только образование мирового рынка и развернувшееся на нем соперничество побудили отставшие страны к «модернизации» в капиталистическом духе.
Социальное
Картина социальной жизни раннего Нового времени (или очень позднего Средневековья, что примерно то же), если рассматривать ее в контексте «прогресса», выглядит очень неоднородной, если не сказать противоречивой. Наряду с другими рынками формируются рынки рабочей силы, при этом квалифицированный наемный труд и физический труд постепенно перестают быть презираемыми, о чем красноречиво свидетельствуют новые установки в воспитании, касающиеся даже семей просвещенных деспотов.
В то же время новое дыхание и новые формы обретают торговля людьми и рабский или подневольный труд, которые парадоксальным образом сочетаются с рыночными способами хозяйствования и именно от них получают новый импульс. Прежде всего имеется в виду вывоз рабов на американские плантации, главным образом из Африки, и запоздалый подъем барщинного хозяйства на Востоке Европы, который приводит к новому закрепощению крестьян на землях помещиков, поставляющих сельскохозяйственные продукты на рынок, в том числе международный.
Подневольное состояние значительной, иногда большей части общества — феномен, вполне характерный для Средних веков, которым было знакомо и рабство, как оно знакомо и нашему времени. В Средние века работорговля являлась одной из форм международной торговли, в частности между Востоком и Западом. Кочевники поставляли тысячи рабов из Восточной Европы на невольничьи рынки Малой Азии и Причерноморья, откуда они иногда снова попадали в Европу, на этот раз в Западную. Но здесь рабство не получило широкого распространения, возможно, вступая в противоречие с христианской идеологией. Как бы то ни было, идея о том, что можно владеть людьми как любым другим имуществом, что такая власть вытекает из законов природы, вполне соответствовала патриархальному политическому укладу Средних веков, в котором право на власть ассоциировалось с особым статусом, с прирожденными, священными правами государей. Все подданные стояли ниже их (если не считать магнатов, которые также были в своем роде государями и равными государям). Но подневольное состояние очень часто было выгоднее, а может быть, и почетнее свободного. Слово «министр» происходит от латинского понятия «слуга», потому что министрами государева двора становились дослужившиеся до высших постов слуги. В России XVI в. высшим почетным титулом был «слуга государев». Главенствующее в Средние века военное сословие в значительной мере рекрутировалось из таких слуг, они участвовали в первоначальном формировании слоя рыцарства. На Востоке привилегированные военные части комплектовались по специальной системе из отпрысков покоренных народов; янычары в Турции со временем стали влиять на выбор султана, в Египте мамлюки превратились в правящее сословие. В Китае чрезвычайную силу набрали евнухи, насчитывавшиеся десятками тысяч и часто руководившие всей государственной политикой. В общем, быть зависимым не обязательно означало быть лишенным власти, зависимость от правителя приближала к нему. Это один из элементов социальной мобильности, существовавшей и в средневековом сословном обществе.