Солдаты новой армии носили с собой шанцевый инструмент и обязаны были копать траншеи и возводить редуты. Во время Чигиринского похода шотландец на русской службе Патрик Гордон тщетно пытался заставить стрельцов взяться за лопаты. Стрельцы не желали уподобляться крестьянам, а Гордон не мог никого казнить за невыполнение приказа — эта прерогатива принадлежала только царю. Важно, что война нового типа требовала огромных земляных работ. Появление пушек лишило средневековые города и замки былой неприступности. Это осознали, конечно, не только в Европе. Восточные владыки стали ценителями артиллерии, что привело к торговому буму, выросли цены на японскую медь и малайское олово, необходимые для литья больших бронзовых пушек. Но в Европе (прежде всего в Италии) города научились бороться с артиллерийским огнем, гордые стены были заменены приземистыми земляными насыпями, бастионами, эскарпами и равелинами. Логическим завершением этого процесса станет «железный» пояс крепостей маршала Вобана. Подобный принцип европейской фортификации можно будет впоследствии обнаружить и в фортах Нового Света, и в крепостях, сжимавших Великую степь, и на далеком Амуре во время второй осады Албазина (1686). Но крепостное строительство по этим правилам сразу и многократно увеличило военные расходы, не говоря уже о том, что содержание регулярной армии и боевых кораблей также требовало огромных денег.
«Деньги — нерв войны»
Военное превосходство достигалось сочетанием экономической мощи с организационными преимуществами. Завоевывать чужие территории, чтобы за их счет покрыть военные расходы, было возможно тогда, когда покорялись земли не в Европе, а в Азии, Америке и Сибири. Война между европейскими державами требовала иных объемов финансирования. Основные средства поступали от сбора налогов, и общей была тенденция роста возможности государств изымать все большую часть доходов подданных. Это было непросто и грозило мятежами. Однако наличие регулярной армии позволяло государству справляться с этими угрозами (особенно после Фронды и современных ей европейских мятежей и революций). Главным было выстроить эффективную фискальную систему, но так, чтобы не подорвать возможности экономического развития страны.
Основная проблема заключалась в том, что налоги собирались медленно, а деньги требовались сейчас. Нужны были люди, которые хотели бы и могли финансировать правителя. Трудно представить себе купца, отказавшегося помочь султану, падишаху или царю. За просьбой могла последовать конфискация. Даже там, где политика «обрубания ветвей, чтобы лучше рос ствол», не провозглашалась открыто, возможность вмешательства власти удерживала накопление частного капитала на определенном уровне.
На Западе, где не существовало единой управляющей структуры, контролирующей все пространство христианского мира, власть рынка даже над самыми могущественными монархами стала реальностью. Монарх распоряжался лишь в своей стране, а деньги не признавали границ. Требовались иные отношения власти и капитала.