Каменная намогильная плита с изображением воина. Ананьинский могильник (близ Елабуги). VI—IV вв. до н. э.
Юго-западные соседи финно-угорских племён, славяне, на протяжении I тысячелетия н. э. значительно продвинулись в область расселения финских племён. Это движение вызвало перемещения части финно-угорских племён, как показывает анализ многочисленных финских названий рек в средней части Европейской России. Рассматриваемые процессы происходили медленно и не нарушили культурных традиций финских племён. Это позволяет связать ряд локальных археологических культур с финно-угорскими племенами, известными уже по русским летописям и другим письменным источникам. Потомками племён дьяковской археологической культуры, вероятно, были племена меря, мурома, потомками племён городецкой культуры — мордва, а происхождение летописных черемисов и чуди восходит к племенам, создавшим ананьинскую археологическую культуру.
Многие интересные черты быта финских племён были детально исследованы археологами. Показателен древнейший способ получения железа в Волго-Окском бассейне: железную руду плавили в глиняных сосудах, стоявших посреди открытых костров. Этот процесс, отмеченный в поселениях IX—VIII вв., характерен для начальной ступени развития металлургии; в дальнейшем появились печи. Многочисленные изделия из бронзы и железа и качество их изготовления позволяют предполагать, что уже в первой половине I тысячелетия до н. э. у финно-угорских племён Восточной Европы началось превращение отраслей домашнего производства в ремёсла, например литейное и кузнечное. Из других производств следует отметить высокое развитие ткачества. Развитие скотоводства и начинающееся выделение ремесла, в первую очередь металлургии и металлообработки, вели к повышению производительности труда, что в свою очередь способствовало зарождению имущественного неравенства. Всё же накопление имущества внутри родовых общин Волго-Окского бассейна происходило довольно медленно; в силу этого вплоть до середины I тысячелетия до н. э. родовые посёлки были укреплены сравнительно слабо. Лишь в последующие века городища дьяковской культуры укрепляются мощными валами и рвами.
Более сложна картина социального строя обитателей Прикамья. Инвентарь погребений ясно указывает на наличие имущественного расслоения среди местных жителей. Некоторые захоронения, датируемые концом I тысячелетия, позволили археологам высказать предположение о появлении какой-то неполноправной категории населения, возможно рабов из числа военнопленных. О положении племенной аристократии в середине I тысячелетия до н. э. свидетельствует один из ярких памятников Ананьинского могильника (близ Елабуги) — надгробие из камня с рельефным изображением воина, вооружённого кинжалом и боевым молотом и украшенного гривной. Богатый инвентарь в могиле под этой плитой содержал кинжал и молот, сделанные из железа, и серебряную гривну. Погребённый воин был, несомненно, одним из родовых вождей. Обособление родовой знати особенно усилилось ко II—I вв. до н. э. Следует, однако, отметить, что в это время родовая знать была, вероятно, сравнительно немногочисленна, так как низкая производительность труда ещё сильно ограничивала число членов общества, живших за счёт чужого труда.
Население Волго-Окского и Камского бассейнов было связано с Северной Прибалтикой, Западной Сибирью, Кавказом, Скифией. От скифов и сарматов сюда попадали многие предметы, иногда даже из очень отдалённых мест, как, например, египетская статуэтка бога Амона, найденная в поселении, раскопанном на стрелке рек Чусовой и Камы. Формы некоторых железных ножей, костяных наконечников стрел и ряда сосудов у финнов очень похожи на аналогичные скифские и сарматские изделия. Связи Верхнего и Среднего Поволжья со скифским и сарматским миром прослеживаются уже с VI—IV вв., а к концу I тысячелетия до н. э. делаются постоянными.