Являясь сторонником буржуазной республики, Гаррингтон в то же время боится самостоятельного движения низов и убежден поэтому, что «без примеси аристократии невозможно никакое народное государство». В его идеальной республике «Океании» люди, лишенные собственности, не пользуются избирательным правом, и только те, чей доход превышает 100 ф. ст. в год, имеют право участвовать в законодательных органах.
В эпоху реставрации эти идеи развил Генри Невиль (1620—1694), друг и единомышленник Гаррингтона. Доказывая непрочность политического режима Карла II, как не соответствующего установившемуся в Англии «балансу собственности», Невиль выдвинул идею ограниченной парламентом буржуазной монархии.
Проект создания конституционной монархии выдвигал в эпоху реставрации также Олджернон Сидней (1622—1683). Отстаивая идею народного суверенитета, Сидней, однако, отрицательно относился к учреждению демократической республики и защищал «смешанную» форму правления, при которой власть короля ограничена народными представителями — парламентом. По проекту Сиднея король не имеет права без согласия парламента издавать законы и облагать подданных налогами. Как и многие другие публицисты революции, Сидней видел источник абсолютистской власти в норманском завоевании. Проекты Невиля и Сиднея предвосхищали классовый компромисс 1688 г.
Более радикальный характер носило учение левеллеров и диггеров. Вождь левеллеров Лильберн, его ближайшие друзья и соратники Ричард Овертон и Уильям Уолвин отстаивали идею народного суверенитета и демократической республики с ежегодно переизбираемым однопалатным парламентом и широким избирательным правом. Они провозглашали равенство всех граждан перед законом, принцип разделения властей, отмену феодальных повинностей, свободу совести и печати, отделение церкви от государства, уничтожение сословных привилегий, промышленных и торговых монополий, запрещение огораживания общинных земель. В основу своей политической теории Лильберн положил учение о естественных правах человека, к которым наряду со свободой он относил и право на частную собственность.
Хотя левеллеры выступали против всяких попыток устранить имущественное неравенство, видя в этом посягательство на свободу и естественные права человека, их теория казалась опасной буржуазии и новому дворянству. Один из вождей инде-пендентов говорил: «Если вы будете основываться на нем (т. е. естественном праве. — Ред.), то вы должны упразднить всякую собственность, потому что по этой доктрине всякий человек имеет равное право на всякое имущество, которое он видит».
Более радикальное течение диггеров нашло своего идеолога в лице Джерарда Уинстэнли, выступавшего с критикой не только феодальных, но и буржуазных общественных отношений. В духе эпохи Уинстэнли облекает свои взгляды в религиозные мифы и часто говорит языком библейских пророков. История человечества представляется ему вечной борьбой бога и дьявола, добра и зла. Однако за этой религиозной символикой скрывается конкретное историческое содержание (борьба народа против его угнетателей), и Уинстэнли часто обнаруживает глубокое понимание реальных отношений.
Наиболее счастливым периодом человеческой истории Уинстэнли считает «естественное состояние», когда люди не знали еще разницы между «моим» и «твоим». Он видит в частной собственности источник зла и последующих страданий народа. Критикуя индепендентскую республику за то, что она дала свободу только богатым, он требует уничтожения имущественного неравенства, основанного, по его убеждению, на присвоении чужого труда. В своем главном произведении «Закон свободы» Уинстэнли рисует картину республиканского строя будущего в духе утопического крестьянского социализма.
В памфлетах Уинстэнли отразились настроения пауперизованных низов английской деревни XVII в.
Политическая экономия
Одновременно с политическими учениями развивается и экономическая наука. Важное значение имеет деятельность Вильяма Петти (1623—1687), который, опираясь на достижения английской материалистической философии, применяет в исследованиях по политической экономии методы индукции, разработанные Бэконом и Гоббсом. Петти не ограничивается, подобно меркантилистам, наблюдением над чисто внешней, эмпирической стороной экономических явлений, он стремится исследовать их внутренние закономерности. Так, например, он опровергает представление меркантилистов, что национальное богатство определяется количеством находящихся в обращении денег, и устанавливает прямую зависимость между количеством обращающихся денежных знаков и величиной товарной массы.