Из старых учреждений, в какой-то степени осуществлявших связь между дворянским государством и верхушкой буржуазии еще в первой половине XVII в., большую роль во Франции играли парламенты как высшие судебные палаты, добившиеся ряда важных привилегий. На протяжении 60-х годов Людовик XIV шаг за шагом лишал парламенты, и прежде всего парижский парламент, былого политического положения. В 1668 г. он явился в парламент и собственноручно вырвал из книги протоколов все листы, относящиеся к периоду Фронды. Именно в этот момент он, по преданию, произнес свои знаменитые слова, обращаясь к парламентским чиновникам: «Вы думали, господа, что государство — это вы? Государство — это я». Политическое влияние «людей мантии» было парализовано. Было отменено множество государственных должностей, находившихся в собственности выходцев из буржуазии.
Людовик XIV. Восковая скульптура А. Бенуа
Людовик XIV оттеснял представителей буржуазии с некоторых занятых ими позиций в рядах класса феодалов. Так, например, было аннулировано возведение многих ротюрье в дворянское звание, а также произведено расследование на местах законности всех феодальных титулов и прав, ибо ротюрье нередко просто присваивали их себе явочным порядком.
В связи с общим давлением на верхи третьего сословия стоит и наступление на «финансистов». В 1661 г. Людовик XIV приказал арестовать сюринтенданта финансов Фукэ. Следствие вскрыло гигантские хищения государственных средств. Вслед за Фукэ на скамью подсудимых и в Бастилию попало множество связанных с ним крупных и мелких «финансистов». По словам одного современника, это грандиозное «выжимание губок» дало возможность не только покрыть государственный долг, но еще и набить королевские сундуки. Кроме того, были произвольно аннулированы некоторые государственные долги, понижены проценты по государственным займам. Такого рода мероприятия, разумеется, сначала значительно увеличили финансовые ресурсы государства и его мощь, но в конце концов подорвали кредит со стороны буржуазии.
Кольбертизм
Из числа бывших помощников Мазарини особенно выдвинулся после его смерти Жан Батист Кольбер (1619—1683). С 1665 г. он носил звание генерального контролера финансов. Эта несколько неопределенная должность формально еще не поднимала его над другими министрами, но, поскольку в то время важнейшим государственным вопросом стало состояние финансов, Кольбер приобрел первенствующее положение в правительстве. Сын богатого купца, шаг за шагом поднявшийся по служебной лестнице, Кольбер был предан интересам феодально-абсолютистского строя. Вся его жизнь была подчинена поискам решения противоречивой головоломной задачи: увеличить государственные доходы в условиях, когда кредит монархии у буржуазии падал, а доходы дворянства возрастали.
Сеньориальная реакция в деревне, начавшаяся еще при Мазарини и выражавшаяся в повышении сеньорами феодальных платежей и повинностей, полным ходом продолжалась и при Кольбере. Интенданты в 60-х годах доносили из разных провинций об огромном возрастании общего объема повинностей и поборов, собираемых сеньорами с крестьян. Брат Кольбера доносил из Бретани, что за последние годы сеньоры в несколько раз увеличили платежи крестьян; по его словам, владельцы даже мельчайших сеньорий присвоили себе в последнее время право суда и используют его для чудовищных вымогательств. Такова была повсеместная картина. Для того чтобы политика дворянского государства не вступила в конфликт с этими стремлениями дворянства, Кольбер сократил королевские налоговые поборы с крестьян: талья, непрерывно возраставшая в XVII в. и дававшая государству в конце 50-х годов 50 млн. ливров в год, при Кольбере была уменьшена более чем на треть, что и дало возможность в соответствующей пропорции возрасти сеньориальной ренте. Правда, выездные судебные сессии на местах (Grands Jours) именем короля расследовали отдельные случаи злоупотреблений и узурпации слишком зарвавшихся сеньоров. Центральная власть пыталась выступать в роли «защитника» крестьян. Но в конечном итоге казна получала теперь с крестьян меньше, чем прежде, а сеньоры брали с них больше, чем раньше. Эта возможность закрепить плоды сеньориальной реакции и была тем ценнейшим даром, который французское дворянство получило от абсолютизма Людовика XIV.