Промышленность Прибалтики развивалась как составная часть общероссийской капиталистической системы, в непосредственной связи с ростом Петербургского промышленного района. Наиболее быстро росла капиталистическая промышленность в Латвии, особенно после упразднения в 1877 г. цехового устройства. В Риге и некоторых других городах строились металлообрабатывающие, вагоностроительные, химические предприятия (со значительным участием иностранного, главным образом германского, капитала); росла текстильная промышленность. Крупные прибалтийские города, связанные с внутренними районами развитой железнодорожной сетью, являлись одновременно портами, имевшими большое значение во внешней торговле России.
Для экономики Украины характерно было сочетание процессов развития капитализма «вглубь» и «вширь». Юг Украины — новый район земледельческого и промышленного капитализма быстро развивался за счет огромного прилива населения из украинских и особенно великорусских губерний. В Приднепровье громадные свекловичные плантации и сахарные заводы принадлежали земельным магнатам — русским и польским, представителям крупной украинской и еврейской буржуазии. В массовых размерах применялся труд постоянных и сезонных рабочих как в крупных имениях, так и в кулацких хозяйствах. Несмотря на сравнительно широкое развитие капиталистических отношений, распространены были и отработки, больше всего в левобережных губерниях (Черниговской, отчасти Полтавской и Харьковской).
Некоторые сходные с Украиной черты имело социально-экономическое развитие Литвы и Белоруссии (в особенности ее западных губерний, где преобладали капиталистическая система земледелия и связанная с ним винокуренная промышленность). Молдавия вместе со степной Украиной и Предкавказьем входила в район предпринимательского зернового хозяйства; она являлась также одним из основных центров виноградарства и виноделия в России.
Для восточных окраин Российской империи определяющим моментом было переплетение развивающегося капитализма с сохранившими громадную силу феодальными и патриархальными отношениями. Прогрессивный процесс втягивания этих районов и областей в общероссийское, а тем самым и мировое товарно-капиталистическое хозяйство принимал особенно мучительные, уродливые формы.
Закавказье все более превращалось в рынок сбыта и сырьевую базу для российской капиталистической промышленности. Этому способствовало сооружение в 70—80-х годах Закавказской железной дороги, соединенной в начале XX в. с железнодорожной сетью России. Долины Армении, а затем и Азербайджана стали покрываться хлопковыми плантациями. В Абхазии быстро развивалось табаководство. В Кахетии увеличилось производство вина. Под влиянием конкуренции привозимых из России дешевых фабричных изделий пришли в упадок местные кустарные промыслы. Даже в горных районах капитализм преодолевал вековую замкнутость, повсюду создавая рынок для своих товаров.
Русских и иностранных капиталистов привлекали богатейшие месторождения нефти в Баку и на Северном Кавказе (Грозный), залежи медной руды в Армении, марганца в Грузии. Но возникшие в пореформенный период индустриальные центры почти не были связаны с местным рынком, представляя собой как бы промышленные оазисы в крае, где преобладало отсталое сельское хозяйство.
Проведенные в 1864—1871 гг. в Закавказье аграрные реформы сохранили пережитки феодализма в еще большей степени, чем во внутренних губерниях России. Главной фигурой в деревне остался крупный землевладелец (тавад, хан, бек). Значительная часть крестьян находилась на положении «временнообязанных», т. е. по-прежнему выполняла феодальные повинности.
В Средней Азии, как и на Кавказе, интересы дворянских верхов Российской империи совпадали с интересами русской буржуазии. Для самодержавия это был важный стратегический плацдарм, источник доходов казны и обогащения военно-колониальной администрации; для капиталистов — новый рынок сбыта и хлопковая база текстильной промышленности. За последние 15 лет XIX в. площадь хлопковых плантаций, главным образом в Узбекистане, расширилась с 41 тыс. до 356 тыс. десятин, а вывоз хлопка в центр России достиг к 1900 г. почти 5 млн. пудов. Русские текстильные фирмы и банки занимались скупкой хлопка с помощью местных феодально-ростовщических элементов. Экспортеры и посредники наживались, а масса хлопководов-дехкан разорялась, имущество их переходило за долги к скупщику.
Включение Средней Азии в общероссийскую капиталистическую систему и, в частности, строительство железных дорог способствовали разрушению старых, натуральных форм хозяйства, вызреванию капиталистических отношений, росту городов. На смену еще господствующим родоплеменным связям шли новые, национальные связи. Однако все эти процессы, находившиеся еще в своей начальной стадии, тормозились колониальным режимом.