Утром 9 ноября сотни тысяч рабочих и солдат двинулись к центру Берлина. Только тогда Социал-демократическая партия отозвала Шейдемана и Бауэра из состава правительства и вступила в переговоры с Максом Баденским о назначении лидера социал-демократов Эберта на пост главы правительства и о немедленном провозглашении республики. Макс Баденский сам считал необходимым передать всю полноту власти правым социал-демократам. Он заявил: «В создавшейся обстановке единственный возможный рейхсканцлер — Эберт. Это даст возможность направить революционную энергию в рамки легальной избирательной борьбы».
Тем временем определилась полная победа восставших рабочих и солдат. Под давлением масс Шейдеман, выступая днем 9 ноября перед мощной народной демонстрацией, объявил Германию демократической республикой. Эберт, который еще надеялся сохранить монархию, был взбешен самовольным выступлением Шейдемана. Но возражать было бесполезно: революционный подъем был настолько велик, что он мог смести вместе с кайзером Вильгельмом также Эберта, Шейдемана и прочих правых лидеров социал-демократов.
Так революционное восстание привело к свержению 9 ноября 1918 г. монархии и кайзеровского правительства. Вильгельм II бежал в Голландию.
Спартаковцы считали, что революция сделала лишь первый шаг и что ее нужно довести до победного конца. Выступая 9 ноября около 4 часов дня с балкона императорского дворца перед огромным скоплением рабочих и солдат, Либкнехт заявил: «Я провозглашаю Германию свободной социалистической республикой». Он призвал рабочий класс «направить все свои силы на создание правительства рабочих и солдат, на организацию такого порядка в стране, при котором пролетариат установит мир, счастье и союз свободного немецкого народа с братьями по классу во всем мире». В этом кратком выступлении Либкнехт также приветствовал «борющихся русских — братьев по классу».
Правые социал-демократы, напротив, видели в свержении монархии не начало, а конец революции. Высказать откровенно свои намерения они не решались и поэтому прибегали к различным маневрам, чтобы сохранить за собой руководство движением. Прежде всего они предложили руководителям Независимой социал-демократической партии и Либкнехту войти в создаваемое Эбертом правительство. Либкнехт ответил, что согласен вступить в правительство на три дня для содействия окончанию войны при условии, что Германия будет провозглашена социалистической республикой, а вся власть будет находиться в руках Советов, избранных трудящимся населением и солдатами. Эберт отклонил это условие, и Либкнехт не вошел в правительство. Лидеры же Независимой социал-демократической партии приняли предложение правых социал-демократов.
Одновременно лидеры правых социал-демократов в противовес Исполнительному комитету Берлинского рабочего Совета наспех организовали в здании правления своей партии «Рабочий и солдатский Совет», стремясь этим способом создать впечатление, что Социал-демократическая партия стоит на позициях поддержки Советов. Этот маневр имел роковые последствия для всего хода революции. Пользуясь тем, что подавляющее большинство рабочих доверяло Социал-демократической партии, оппортунисты захватили руководство в Советах и через них стали оказывать давление на рабочий класс.
10 ноября в цирке Буш состоялось собрание Советов Берлина. Состав его был весьма пестрым, проверка мандатов не производилась. Это был скорее открытый митинг, нежели заседание представителей Советов. Большинство принадлежало солдатам, находившимся под влиянием правых социал-демократов. Либкнехт выступил с речью, в которой призывал к бдительности, указывая, что контрреволюция проникла и в ряды собрания. Однако большинство присутствующих встретило это выступление враждебно.
Собрание в цирке Буш приняло манифест «К трудящемуся народу». В нем заявлялось, что Германия стала социалистической республикой и политическая власть в ней принадлежит рабочим и солдатским Советам. Манифест приветствовал русских рабочих и солдат, которые пошли вперед по пути революции, и выражал «чувство гордости немецких рабочих, последовавших примеру рабочих России». В этом отношении манифест отображал чаяния и надежды немецких трудящихся. Однако правые социал-демократы рассматривали принятие этого документа как политический маневр, необходимый для усыпления бдительности рабочих.