Храбрый воин, свирепый диктатор, страстный поклонник вина и женщин Сулла умер на 60-м году жизни. Его прах был погребен на Марсовом поле. Надпись на мавзолее, составленная самим Суллой, гласила: «Здесь лежит человек, который более, чем кто-либо из других смертных, сделал добра своим друзьям и зла врагам».
Марк Красс выдвинулся при свирепом Сулле, встав на его сторону в гражданской войне и разбогатев на конфискациях имущества врагов Суллы. В 72–71 гг. до н. э. он приобрел широкую известность как военачальник, которому было поручено подавить крупнейшее восстание рабов под предводительством Спартака. Не очень искушенный в военных делах, Красс вытеснил Спартака на юг Италии, Регийский полуостров, где оградил войско восставших рабов высокой стеной длиной 55 километров. Когда противник прорвал эту стену, он преследовал его и сумел-таки разгромить войско Спартака в Апулии. 6 тысяч плененных спартаковцев были распяты Крассом на крестах вдоль дороги из Капуи в Рим. Тело погибшего Спартака не было найдено.
В 60 г. до н. э. Красс вступил в союз (триумвират) с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем. Это помогло ему стать консулом с властью над восточными провинциями Рима и еще больше разбогатеть. По примеру Александра Македонского Красс решил осуществить большой поход на Восток, что многие считали авантюрой. Весной 53 г. войско Красса подошло к Евфрату. «Не бойтесь, воины! — призывал солдат к переправе старый Красс. — Мост вам больше не понадобится, ни один из вас не вернется этой дорогой назад». Призыв оказался дурным пророчеством.
Преследуя парфян, войско Красса углубилось на их территорию и было разгромлено. Отрубив римскому полководцу голову, парфяне влили ему в рот расплавленное золото со словами: «Его жажда золота была ненасытна. Пусть теперь, наконец, утолит ее!»
Гней Помпей, обладавший несомненными военными талантами, еще в молодые годы прославился победами в Африке и Испании. Когда римский сенат направил удачливого полководца, не давая ему передышки, в Сирию, Помпей воскликнул: «Что за бесконечная борьба! Насколько лучше бы было оставаться одним из незаметных людей, вот теперь я никогда не избавлюсь от войн, никогда не спасусь от зависти, не смогу мирно жить в деревне с семьей!» Но честолюбие двигало его к новым победам.
К триумфам за победы в Африке и Испании Помпей прибавил третий триумф — за победу над понтийским царем Митридатом VI и его союзником армянским царем Тиграном. Он был на вершине славы, ибо, по собственным словам, «покорил некоторым образом весь обитаемый мир».
Помпей встал во главе политических и военных сил, выступивших против Юлия Цезаря в гражданской войне. Накануне решающего сражения с Цезарем при Фарсале Помпей увидел сон: народ встречает его рукоплесканиями, а сам он украшает храм Венеры пышными венками. Это видение обеспокоило полководца, так как роду Цезаря приписывалось происхождение от Венеры.
После разгрома при Фарсале Помпей на корабле бежал к берегам Египта, надеясь найти пристанище у египетского царя Птолемея или у его сестры Клеопатры. Не пустив корабль в Александрию, Птолемей прислал за римским полководцем обычную лодку, в которую помрачневший Помпей пересел со словами: «Всякий переступивший порог царского жилища может стать рабом». В лодке он был убит ударом меча в спину своим бывшим центурионом. По указанию египетского царя голова его была отрублена, а тело брошено напоказ. Позже Юлий Цезарь жестоко накажет убийц соотечественника-соперника.
Римский полководец Гней Помпей
Многие цари и правители стран, боровшихся с могущественным Римом, нашли безвременную кончину. Среди них был и Митридат VI Евпатор, «восточный Ганнибал», владевший державой, простиравшейся по всему периметру Черного моря. В его владениях были Крым, Колхида, Пантикапей (в Керчи до настоящего времени существует гора Митридата). Понтийский царь не устоял в борьбе с Помпеем и был предан своим близким окружением, вместе с сыном Фарнаком. Бесславному плену царь предпочел смерть от руки верного ему телохранителя. «Я не могу умереть от яда, вследствие глупых моих предохранительных мер при помощи других ядов, — говорил Митридат. — Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда — неверности войск, детей и друзей — я не предвидел».