— Не всё, как оказалось, — сказал Федя.
— Да. Почти всё. Знаменитый своей богатырской силой цесаревич по окончании бойни был найден ещё живым. Его провозгласили Александром III, перенесли в Зимний дворец, вызвали докторов... Но он процарствовал лишь один день, отдав богу душу назавтра. К этому дню уже было известно, что последним выжившим из семьи оказался Сергей Александрович, младший сын Александра II от первой жены. В это время он был в заграничном путешествии, в Палестине. И это его и спасло. Правда, для того, чтобы вернуться, ему потребовалось несколько дней, в течение которых, как мы надеялись, казнь царской семьи должна была всколыхнуть Россию, дезорганизовать верхи, послужить началом революции... Увы! Дворяне и чиновники сплотились вокруг нового тирана, обыватели забились по своим норкам, а до крестьян и вообще ничего не дошло... К тому времени, как Сергей со своей свитой сошёл с парохода в порту Петербурга, надежды на восстание уже были похоронены — вместе с нашими товарищами, поднявшими восстание. Все они были убиты подоспевшими к месту сражения преображенцами. Остался в живых лишь Нечаев. Его вновь схватили.
— И стало только хуже, — сказал Федя.
— Может быть... — И Вера Николаевна вздохнула. — Настала реакция. Сергей мстил — и нам, и не нам. Корпус жандармов утроился. Всюду внедрялись агенты. Арестована была не только большая часть нашей организации, но и масса случайных людей — недовольных студентов, вольнолюбивых земских учителей, чересчур красноречивых адвокатов... Не осталось ни толстых журналов, ни выборов в земства, ни городских гласных, ни суда присяжных... Тех, кто казался властям причастным к Петропавловской казни, судили офицеры по законам военного времени и, как правило, вешали незамедлительно.
— Вы не думали ещё раз попытаться что-то сделать?
— Прежних нас уж не было. Организация фактически прекратила существование. Те немногие, кто смог избегнуть ареста, рассеялись, замолчали, ушли в подполье или просто сдались, постаравшись забыть о своём революционном прошлом...Долгие годы казалось, что социалистическая мысль в нашей стране задавлена полностью — пока лет пять назад уже новое поколение молодых людей не начало вновь организовывать кружки. Часть из нас, стариков, примкнула к этим кружкам и, когда они в прошлом году объединились в одну Партию Народников-Марксистов, встретила друг друга в Исполнительном комитете. Ну, о том, что я не уполномочена раскрывать вам имена его участников, вы знаете. Впрочем, как и всю дальнейшую историю...
Глава 6, В которой Николай Львович приходит в ужас от поведения графа Толстого и глупости своих подчиненных.
На второй день работы министром внутренних дел Николая Львовича уже ожидали доклады троих подчинённых. Двое из них были в чинах и должны были отчитаться о подготовке выставки и о ходе расследования убийства Синюгина. Третий же, простой жандарм, похоже, неуютно ощущавший себя в министерском кабинете, был источником той переворачивающей сознание новости, которую поведал накануне Государь, и явился сообщить министру всё, что знал, без искажений, из первых рук.
— Павильоны обыскали на предмет взрывчатки или полостей, могущих служить для закладки оной, — рассказывал первый докладчик. — Всё чисто. Правда, выявили несколько подозрительных рабочих, которые сопротивлялись обследованию помещений. Не исключено, что это профсоюзники или сообщники нигилистов, так что за ними рекомендуется надзирать. Сама стройка павильонов подходит к концу, но отделочные работы несколько отстают от того, что предполагалось...
Ещё и отстают! Николай Львович шумно вздохнул. Никак профсоюзники саботируют стройку намеренно, чтобы посеять смуту! Нынче-то рабочий пошёл грамотный, так иной раз такой будет хуже интеллигента... Ладно, надо увеличить финансирование стройки, делать нечего...
— А что с экспонатами?
— Ожидаются — и в наилучшем ассортименте, за это не беспокойтесь! Бакинская нефть, вологодское масло, каслинское литьё, самарские трёхколёски, нижегородские автопеды, вагоны из Пермской губернии и всё как положено... Царь-Телеграф изготовлен и едет Великим Сибирским путём. Павильон «Мира Искусства» уже расписывают, в Павильоне Балета уже репетируют, костюмы сшиты. Сейчас верстаем черкесов, текинцев и самоедов в деревни аборигенов. Кстати, граф Толстой желает тоже выставляться...