— Ваше Превосходительство! Вы велели срочно сообщить по сему делу, если новости появятся! Потому я счёл нужным явиться сюда. Вот... — Докладчик показал на бумаги, которые ветер бесцеремонно трепал в его руках.
Министр сразу же понял, о чём речь, и велел начальнику стройки оставить его с подчинённым наедине.
— Подняли архивы по равелинной команде?
— Так точно-с! В последнем составе охраны служил Иван Коржов, из крестьян Ярославской губернии, 1840 года рождения. На суде клялся, что не знал о планах Нечаева. Свидетели утверждали, что он самолично убил одного из народовольцев по время бойни. После бойни со службы ушёл, умер пять лет назад.
— И почему вы думаете, что именно тот, кто нас интересует.
— У раненой старухи та же фамилия, Ваше Превосходительство! Коржова Ольга Саввишна, вдова.
— Допросили её?
— Допросили, так точно! Но она пока в бреду, так что толком поговорить с нею не представлялось возможным... Узнали только главное: у неё есть сын Михаил, двадцати одного года от роду.
— Михаил... Двадцати одного... — Повторил министр, прикидывая, сколько должно быть сейчас цесаревичу. Да, всё сходилось.
— Курьёзно, Ваше Превосходительство, то, что этот юноша работает как раз на сией стройке!
— Вот как! Где же именно? — Задумчиво произнёс Николай Львович, ещё раз осматривая в бинокль территорию будущей выставки, словно надеясь увидеть там неуместно выжившего Романова.
— Не могу знать-с! Разведаем-с!
— Разведайте, разведайте! А потом примите меры незамедлительно...
Глава 9, В которой Миша воздвигает идолов и уличает газетчиков во вранье
— А если не придёшь, сказал, то мы тебя похитим!
— Прямо так и сказал?
— Да.
— А он не цыган, часом, был? — спросил Ваня.
— Да нет же! Говорю, одет как барин! — объяснил ещё раз Миша. — Варя думает, что это адвокат. Хотя всё равно непонятно, на кой я им сдался.
В этот раз они белили потолок в будущем павильоне Текстиля. Пожалуй, он нравился Мише больше всех остальных на этой выставке: купол из стали и матового стекла, повторяющий очертаниями хлопковую коробочку он заприметил на стройке уже давно, а теперь, когда попал внутрь, оказалось, что и оконные рамы, и внутренние светильники тоже сделаны в виде плодов туркестанского золота. Самопрялки и самовязалки не хуже английских почему-то завезли и уже выставили в павильоне, не дожидаясь отделки. Так что после побелки их с Ваней, скорее всего, ещё ожидало несколько часов мытья машин от извёстки. Впрочем, был шанс, что они уйдут быстро, и отмывать экспонаты придётся кому-то другому...
— А как думаешь, может быть, сходить к ним туда в самом деле, а Вань? Не убьют же меня в самом деле! Кому вообще я сдался и на что — не понимаю! А то что да как разузнаю, так хоть голову не буду ломать над этой загадкой!
— Не знаю, — ответил напарник. — Вот я бы поостерёгся. Благонамеренные люди, они, знаешь ли, так себя не ведут. Туман вокруг себя не напускают, не запугивают, сразу говорят, какое дело.
— Вот и Варя так сказала, — вздохнул Миша. — Как тебе не стыдно, говорит, забивать голову разговорами с какими-то прохиндеями, когда у тебя мать в больнице и еле жива.
— Дело говорит, — заметил Ваня.
— А матери, что, хуже, что ли, будет, если я схожу, да разузнаю, кто такие ко мне сватаются? Меня к ней всё равно не пускают. А вдруг этот человек подошёл ко мне именно возле больницы, потому что у него есть какое-то чудодейственное средство для излечения таких пострадавших от взрыва?
— Дуля с маком, а не средство, — Ваня хмыкнул. — Я бы на твоём месте лучше отдал ту записку жандармам. Подозрительно всё это, знаешь ли...
— Жандармам, ага! — отозвался Коржов в том же духе. — Да много с них проку! Вот придут следующий раз наш пол ломать, тогда отдам.
Ваня, кажется, обиделся на то, что напарник настолько скептически отнёсся к его предложению. Следующие полчаса они работали молча, лишь изредка перебрасываясь фразами, касающимися только побелки и потолка. Миша думал то о матери, то про то, как нынче снова попытается в больницу к ней попасть, то о том барине: признаться, размышления о последнем несколько отвлекали от тягостных дум насчёт первой.
Когда до окончания смены оставалось не более часу, пришёл десятник и неожиданно заявил, что Коржову надо отправиться к павильону Голландской Ост-Индии и помочь там с отделкой. Ваня при этом остался в «Текстиле» один. Это было чуть-чуть странно, потому что до сих пор они всегда были напарниками. Впрочем, десятник объяснил, что помощь голландцам нужна только на сегодня, буквально минут тридцать, и вторых рабочих рук там не потребуется. Как правило, иностранные павильоны строили иностранные же рабочие: выполнение своих диковинных задумок модные архитекторы русским иванам, едва разбирающим французские или английский чертежи, не доверяли. Но иногда своих рук не хватало, и русских просили помочь. Словом, если поручение десятника и показалось Коржову необычым, то лишь самую малость.