— Сил моих нет! — вдруг пробормотал гребец, оперев весла на колени. — Пусть себе взрывается, как знает, — сил моих больше нет! Изнемогаю!
Лестрендж бледный, как смерть, но несколько пришедший в себя, повернулся взглянуть на корабль. Последний казался уже далеко; и оба баркаса яростно спешили вслед за шлюпкой.
С невероятной быстротой плотные скалы тумана задвигались, рассеиваясь и вновь собираясь. Легкий ветерок пронизал их, свивая из них удивительные узоры. По воде двигались туманные всадники и развевались, как дым; поднимались и разбивались воздушные валы; высокие спирали тянулись до самого неба. И все это с угрожающей медлительностью. Огромный, ленивый и зловещий, но неуклонный, как рок или смерть, туман надвигался, завоевывая, казалось, весь мир.
На этом мрачном фоне выделялся тлеющий корабль, паруса которого уже вздрагивали от поднимавшегося ветра в то время, как дым из люков как бы кивал отплывавшим лодкам, маня их к себе.
— Я думаю, можно здесь дождаться остальных, — сказал Лестрендж. — Мы же находимся достаточно далеко на тот случай, если… что случится.
— Верно, — поддакнул гребец, тем временем успевший притти в себя. — Пусть себе взрывается, как знает, нас не достанет.
Баркасы медленно приближались. Они казались тараканами, ползущими по воде, А вместе с ними по сверкающей глади ползла тусклая мгла, поглощавшая ее блеск, как это бывает при солнечном затмении.
Тут на шлюпку налетел ветерок, почти незаметный, но холодный и затмевающий солнце. И в тот же миг туман поглотил далекое судно.
Необычайное это было зрелище. Меньше, чем в полминуты, деревянный корабль превратился в корабль из дымки, в прозрачный узор, всколыхнулся — и исчез.
Солнце еще более потускнело, затем и совсем исчезло. Уже очертания баркасов становились туманными, и даже та часть горизонта, которая до сих пор оставалась ясной, сделалась теперь совсем невидимой.
Между тем первый из баркасов приближался, и вскоре послышался голос капитана:
— Гей, шлюпка!
— Гей! — раздалось в ответ.
— Равняйся с нами!
Первый баркас приостановился, дожидаясь второго. Последний, и так уже очень тяжелый, был сильно перегружен. Капитан Лефарж был взбешен поведением негра, всполошившего всю команду, но ему было теперь не до взысканий.
— Подождите нас, — сказал он, когда шлюпка поравнялась с ними. — Поскорей же, туман надвигается. Гей, — обратился он ко второму баркасу, — поторопитесь!
Второго баркаса внезапно как не бывало.
Негр поднял весла, дожидаясь.
— Гей! Гей! — продолжал кричать Лефарж.
— Гей! — прозвучало из тумана,
В тот же миг первый баркас и шлюпка исчезли друг у друга из глаз, поглощенные туманом.
Но достаточно было нескольких взмахов весла, чтобы шлюпка снова стала борт-о-борт с первым баркасом.
В следующую минуту все опять рассеялись. Все превратилось в одни только голоса, перекликавшиеся в тумане.
— Гей, шлюпка!
— Гей!
— Гей!
— Не кричите все сразу, я не знаю, куда мне грести! Второй баркас, где вы там? — кричал негр.
— Лево у руля!
— Ладно, ладно! — гребя между тем правым веслом, — отозвался Бетти, — одна минутка, и я буду с вами.
Последовало несколько минут усиленной гребли.
— Гей! — прозвучало гораздо слабее прежнего. — Почему это вы гребете прочь от нас?
Последовало еще несколько взмахов весел.
— Гей! — раздалось еще слабее.
Бетти поднял весла кверху,
— Чорт их возьми совсем! Сдается мне, что это звал первый баркас.
Он опять энергично заработал веслами. Туман снова приоткрыл судно.
В ту же минуту раздался оглушительный взрыв, потрясший небо и океан.
— Поехал! — произнес Бетти. — А теперь давайте все гикнем вместе, готовы вы?
— Ге-е-ей! — завопил негр,
— Гей! Гей! — крикнули Лестрендж и Томпсон.
Послышался слабый отклик, но трудно было определить, откуда он идет. Бетти греб еще несколько минут, потом остановился. Было так тихо, что ясно слышался всплеск воды, рассеченной носом шлюпки при последнем взмахе весел. Затем все смолкло, и безмолвие сомкнулось вокруг них, подобно роковому кольцу.
Падавший сверху тусклый свет непрерывно менялся в то время, как шлюпка скользила в пластах тумана.
Большой морской туман не бывает однородным: густота его меняется, у него имеются свои улицы, свои просветы в виде белых пещер, свои плотные утесы, и все это движется и перемещается как бы по мановению волшебника. Он также обладает тем колдовским свойством, что усиливается с приближением ночи.