Сверх того, у японцев осенью также праздник листвы некоторых деревьев. Японцы очень ценят разные оттенки осенних листьев, точно эти листья — цветы. Имеются деревья, которые в других странах дают плоды; здесь их разводят единственно из-за их цветения. В японских букетах выделяются в виде изящного украшения цветы персика, груши, сливы, абрикосового дерева. Эти цветы не дают плодов в Японии.
«Физкультура» в Японии.
Ночи в Японии стоят холодные, но холод этот можно назвать японским. Он не ослабляет, как в других странах, не побуждает искать убежища под кровлей. Это тот холод, который возбуждает активность.
Температура в Японии кажется необ'яснимой впервые приехавшему. Страна — вдали от тропиков, на той же широте, как и многие другие государства, которые страдают от суровой зимы. В Японии есть снег, вода замерзает ночью, и тем не менее бамбук достигает громадных размеров, и в Японии растут те же деревья и кусты, которые растут и в жарких странах.
И в японском народе проявляется такое же противоречие между их образом жизни и суровостью окружающей их температуры.
Японский земледелец ходит зимой полунагой. Иногда он работает в поле или тащит повозку по дороге, а на нем только шапочка и узкий набедренник.
На детях же, идущих в школу, одето тончайшее кимоно из черного с белыми кружками кретона. Голые ноги, видные из-под этого кимоно, синеют от холода.
Японец, привыкший с малых лет к обливанию ледяной водой и к легкой одежде, почти не чувствует пытки низкой температуры. Тело японца даже в самых нежных его частях приобрело такую же кожу, какая на нашем лице.
У японцев, еще не заимствовавших европейскую одежду, «все тело — одно лицо», — начиная со лба до концов пальцев на ногах.
Вежливость японцев.
Как-то я остался один и заблудился в священном лесу. Я понял, что не сумею найти дороги в отель без посторонней помощи. Опасаясь, что собьюсь с дороги еще больше, если пойду дальше, я остановился около каменного Будды в надежде, не пройдет ли какой-нибудь японец и не сжалится ли надо мной.
Наконец, вижу нужного мне человека. Японец, одетый в темное кимоно с белыми кружевами и в деревянной обуви.
— Каная-отель? — спрашиваю я с телеграфной сжатостью, чтобы он понял.
Японец улыбается и выразительной мимикой указывает мне дорогу: сначала тропинка с левой стороны, потом другая направо, пока она не доведет до реки.
Я чувствую необходимость выразить ему мою благодарность. Опираюсь руками в колени, затем нагибаюсь, чуть ли не касаясь земли, и говорю дважды:
— Arigato, arigato!
Это одно из тех словечек, которым я научился, и это значит по-японски «весьма благодарен».
Японец, приятно удивленный тем, что я говорю на его языке, разражается взрывом смеха, который в Европе показался бы оскорбительным. Но японец смеется всегда.
Встретившийся мне в лесу японец смеялся от удовольствия, польщенный в патриотическом своем тщеславии при мысли, что, вот, европеец знает его язык. Он начал говорить со мной, отвешивая мне глубочайшие поклоны, уверенный в том, что я могу понять его все возрастающее красноречие.
Он, наконец, умолкает, видя, что я его не понимаю, но, тем не менее, выражения его вежливости продолжаются. Я раньше его устаю гнуть спину. Наконец, я направляюсь по пути, указанному им. Оглядываюсь и вижу, что мой японец остался стоять неподвижно среди дороги, но, заметив, что я смотрю на него, он снова начинает свои церемонные поклоны. Я делаю то же самое. И мы отвешиваем друг перед другом дюжину поклонов.
Когда на улице встретятся две дамы среднего класса, разыгрывается во всем своем блеске сцена, иллюстрирующая традиционную японскую вежливость. Скрестив руки, обе дамы начинают кланяться друг другу, чрезмерно сгибая спину, и продолжают эти свои поклоны раз десять, пятнадцать и больше. Когда решаются покончить со своими любезностями, то удаляются в разные стороны. Но, если они обе одновременно оглянулись то, повернувшись на каблуках, они становятся в позицию друг перед другом, повторяя уже не на столь близком расстоянии свои поклоны в то время, как прохожие идут дальше, не обращая никакого внимания на эти бесконечные вежливые поклоны, которые для них — вещь весьма обыденная.