Я упирался в стену молчания при всякой попытке разузнать, как скорее всего туда попасть. Заколдованную гору надо обходить, избегать даже упоминания о ней в разговорах. Я решил бороться с суеверием — суеверием же: я об'явил всей деревне, что я — паван (колдун). Принятый мною храбрый и самоуверенный вид возымел должное действие.
Я не имел ни малейшего представления о том, что нас могло ждать в тех таинственных местах; но я решил, если это только окажется в человеческих силах, переступить через Гору Духов, Прежде всего я надеялся найти какую-нибудь речку с выходом в море: мы зашли далеко в глубину страны, и, если нам суждено было поймать каких-либо зверей, то нужно было озаботиться обеспечением средств для их перевозки.
Я убедил туземцев, что с самого дня моего рождения ни один злой дух никогда не посмел коснуться меня, и обещал им свое заступничество… Я просил туземцев итти со мной только до подножия горы, уговаривая сакаев, обитателей джунглей, живущих вблизи горы, чтобы они согласились быть нашими проводниками. В конце концов, мне удалось собрать нужное число желавших сопровождать меня.
При первых же шагах мы оказались лицом к лицу с самой настоящей трагедией. Придя в соседнее селение, мы застали его вождя Пенг-Гулу в сильнейшем волнении; вокруг него столпились плакавшие и причитавшие женщины и дети. Он обращался то к тому, то к другому, крича: «Замолчите, замолчите же!», а, увидев меня, он воскликнул: «О, туан (господин)! Какое горе! Сколько тревог!».
Я спросил, в чем дело. Его ответ, не будь я так хорошо знаком с этими местами, меня, наверное, удивил бы. Оказалось, что сейчас произошла ожесточенная битва за обладание дико растущим в джунглях дурмановым деревом. Туземец пожертвует чем-угодно, лишь бы заполучить необычайные плоды этого дерева.
В происшедшей драке было убито четверо мужчин и одна женщина, а двое мужчин и одна женщина были тяжело ранены. И вот теперь он, вождь селения, должен итти так далеко, в столицу Куала, чтобы сообщить султану о происшедшем несчастьи. Только что были похоронены убитые, а раненых он сейчас отправляет в столицу, в тюрьму. Они лежали тут же, на самых грубых, какие только можно представить, носилках, и состояние их было поистине отчаянное. Я был убежден, что живыми они в столицу доставлены не будут, и высказал свое опасение вождю.
Отношение его к происходящему было очень характерно. Он ответил, что какое ему дело до того, что раненые страдают, хотя бы один из раненых и был его собственным племянником. Если они умрут е пути, значит на то воля аллаха, а доставить их в столицу, живыми или мертвыми, все же необходимо, так как иначе его самого накажет султан. Как глава селения, за все случившееся должен отвечать он.
Впоследствии я узнал подробности этого происшествия. Оба мужчины умерли по дороге, женщина же осталась жива. Она рассказала, что это ее отец нашел в джунглях дурмановое дерево. Возвратившись вечером домой, он сообщил ей об этом и стал вдвоем с ее братом готовиться к тому, чтобы на рассвете итти обратно в джунгли к открытому сокровищу.
Но снаружи хижины подслушали их разговор, — она назвала при этом имя одного из умерших в пути мужчин. Человек этот, собрав своих товарищей, тотчас же отправился в джунгли, чтобы завладеть деревом. Ее отец и брат вышли на рассвете, а она с мужем еще немного погодя. Когда они подошли к дереву, то нашли отца, лежащего мертвым у его ствола, а брата — умирающим. Тут же был и мужчина, которого ее брат ранил, — он ударил ее ножом, но она его убила.
Рассказ женщины был прост и правдив. Ее освободили и признали собственницей дерева.
Ежегодно тут происходили отчаянные сражения за обладание дурмановыми деревьями. Случалось, что деревья эти находили близ пограничной полосы, разделявшей владения двух деревень, и тогда целые селения вырезали друг друга в борьбе за обладание этим ценным деревом.
Столь страстно желанный плод дурмана — величиной с ананас; он покрыт зеленой скорлупой с крепкими, длиной в полдюйма, колючками. Несмотря на то, что эта оболочка очень тверда, ее все-таки без особого труда можно разрезать или вскрыть любым острым орудием. Самый плод делится на пять-шесть долек, на подобие апельсина; в каждой из них сидит по зерну величиной с орешек; плод с'едают дольку за долькой, обсасывая косточку. К сожалению, вряд ли кому-нибудь из жителей других стран придется попробовать этот плод, — он слишком быстро созревает и не выдерживает перевозки.