— Мы идем очень быстро, капитан. Кажется, берег близко.
— Прекрасно, я сейчас иду на палубу.
Я подождал, пока штурман не отошел, и встал. Настало время обменяться последними словами.
— Послушайте, — сказал я, открывая комод и затем подавая ему три золотые монеты. — Возьмите их.
Он отрицательно покачал головой.
— Возьмите их, — шопотом повторил я, — никто не знает, что случится с вами.
Он улыбнулся, протянул руку и небрежно положил монеты в карман куртки. Это было ненадежно. Тогда я завязал монеты в большой шелковый платок и подал ему. Он подвязал платок под куртку вокруг тела.
Мы стояли неподвижно и не спускали друг с друга глаз. Наконец, потушив лампу, я двинулся через каюту и влез в открытый люк в перегородке. Вилькинс последовал за мной. Затем я закрыл люк. Мы были теперь в парусной и медленно ползли по парусам. Вот мы и у открытого иллюминатора. Тут нам нужно было проститься.
Мы крепко стиснули друг другу руки, точно ждали общей погибели. Ведь это было тоже возможно. Кто мог бы сказать, как удастся ему скрыться и как пройдет корабль?.. Рука его в последний раз дрогнула в моей и опустилась. Я не помню теперь его лица, его последнего взгляда… Не оглядываясь, я пополз назад.
VIII. Капитан хорошо командует.
Я тихо вышел на палубу, одушевленный опасностью предстоящей работы. Теперь надо было огибать низкий мыс. Этого момента и ждал мой друг. Я подошел к борту. Сердце мое сжалось. Крик готов был вырваться из горла. Я замер: около самого борта корабля проносился низкий берег.
Второй штурман бродил за мной, видимо, потеряв самообладание. Я даже и не смотрел на него, — было не время для каких-либо об'яснений и внушений.
— Держать полным ветром! — громко и твердо раздалась моя команда.
— Вы хотите испробовать это, сэр?
Я не обратил внимания на слова растерявшегося штурмана.
Повысив голос, чтобы меня слышал рулевой, я скомандовал:
— Держи полными парусами!
— Есть, паруса полны, капитан!
Ветер дул мне в лицо. Паруса точно замерли. Перед моим напряженным взглядом все более и более выростал темный берег, а вместе с тем росла и опасность.
Я закрыл глаза. Все стихло. Что это… Преграда? Мы точно стояли. Когда я открыл глаза, сердце мое замерло от ужаса. Угрюмый, черный пик Коринга, казалось, повис над мачтами и парусами. Тень от него закрывала всю палубу. Зловещая тишина и мгла охватила всех нас. Чернее этой мглы надвигался на нас грозный пик.
Я увидел оцепеневшие, точно не живые фигуры матросов. Они дико глядели на высокий черный пик, повисший над нами.
— Вы намерены итти дальше, капитан? — спросил тревожный голос у моего плеча.
Я снова скомандовал:
— Держи полней паруса!
— Я не различаю парусов, — с дрожью в голосе ответил рулевой.
«Достаточно ли мы близко от берега?.. Да, кажется, корабль идет близко», — подумал я, стараясь определить расстояние до берега. Но мгла не позволяла ясно рассмотреть его очертания.
— Позовите старшего штурмана, — сказал я младшему, не отходившему от меня. — Вызовите на палубу всю команду.
Голос мой прорезал тишину и эхом отдался в прибрежных горах.
— Все на палубе, капитан.
Опять наступила тишина. Мимо проносились черные пики, они подходили и росли в высь.
— Где мы? — с ужасом вскрикнул, подходя, старший штурман. Схватив в отчаянии руками голову, он зашептал:
— Мы погибли… Капитан, мы же погибли!
— Потише, — сказал я сурово.
Он затих, но я видел его отчаяние.
— Что мы делаем? — робко спросил он.
— Ищем берегового ветра.
Я видел, что он готов был рвать на себе волосы от злобы. С отчаянием в голосе он обратился ко мне:
— Корабль никогда не уйдет отсюда. Вы добились этого, капитан!
Я знал, что таков будет наш конец. Корабль не пойдет к ветру. Мы так близко к скалам! Раньше, чем судно сделает поворот, его нанесет на риф…
— Лево руля! — раздался вдруг мой приказ.
Я закричал во всю мочь моих горловых связок, желая этим дать понять моему двойнику, что близок берег. Действительно, все ближе и ближе выступали из темноты уступы скал Коринга.
Черные, насевшие на нас скалы начали ускользать от борта корабля. Я в первый раз вел этот корабль в таком положении и еще плохо знал его. Сделает ли он поворот?..
Перебросив грот-рею, я безнадежно стал ждать, не чувствуя больше движения корабля. Судьба его решалась именно теперь.
Повернется корабль или нет? Не начал ли он уже двигаться к ветру?.. Я подошел к фальшборту. Ничего не видел я на стеклянной глади воды, кроме фосфорических искорок, вспыхивавших на поверхности. «Двигается он, или нет?»— думал я. Я мог бы это узнать, бросив за борт хотя бы кусочек бумаги, но со мной, как на зло, ничего не было.