Он поднял жемчужину и выпрямился; затем, стоя рядом с девушкой, возле большой темной лужи, теперь увеличенной начавшимся приливом, он швырнул драгоценность в воду, куда она погрузилась, точно фосфорическое сияние, сопровождаемая полосой крошечных золотых пузырьков…
Стальные браслеты.
Рассказ Ирвинга Кобба.
I. Крушение мистера Тримма, банкира.
Мистер Тримм, недавний председатель правления крупного банка, совершал путешествие не совсем обычным для него способом.
Начать с того, что он привык к пульмановским спальным вагонам, даже к отдельным вагонам поезда-люкс, — а сейчас он находился в самой смешанной компании пыльного и душного отделения для курящих. Далее, спутник мистера Тримма был далеко не из тех, кого он выбрал бы, будь выбор предоставлен ему: это был типичный германо-американец с тупым выражением лица и нависшими белокурыми усами. Наконец, руки мистера Тримма лежали на коленях, соединенные новой блестящей парой наручников системы «маленький гигант», последней модели.
Мистер Тримм находился на пути в тюрьму, где он должен был отбыть свой срок наказания, за нарушение законов, направляющих деятельность банков.
Все время, пока мистер Тримм находился в предварительном заключении, он неотступно мучился все одной и той же мыслью. Целых семь месяцев она тикала у него в голове, как часы, не требующие завода.
Когда кассира Коплея отправляли в тюрьму, мистер Тримм внимательно прочитал об его от'езде каждую строку, помещенную в газетах. Но кассир Коплей, который был признан судом лишь послушным орудием в руках его, мистера Тримма, не удостоился внимания репортеров: ему были посвящены лишь короткие сухие отчеты.
Совсем другое дело мистер Тримм. На него с самого начала были устремлены глаза всего читающего мира: его манера держать себя на суде, холодные взгляды, которые он бросал на судью, читавшего обвинительный акт, его образ жизни в тюрьме — все это заслуживало целых столбцов в газетах, которые мистер Тримм прочитывал с снисходительной улыбкой.
Жизнь в тюрьме была облегчена ему в пределах возможности, — власть денег проникает даже через стены тюрем. Он жил в большой камере самого широкого коридора, ему приносили обеды из хорошего ресторана.
Может быть поэтому — мистеру Тримму все время казалось, что это вовсе не он приговорен к двенадцати годам тюрьмы, а кто-то другой, а сам он является лишь посторонним зрителем. Тем не менее, он не пожалел денег на то, чтобы всячески помогать мистеру Тримму избавиться от тюрьмы. И, когда однажды вечером его адвокат зашел к нему сообщить, что все попытки добиться кассации потерпели неудачу и что остается только надежда на помилование президента, мистер Тримм сухо оборвал своего адвоката и сказал:
— Оставьте это, Уоллинг, никакой президент меня не помилует. Я не хочу вас задерживать. Прошу вас только позаботиться о том, чтобы завтра для меня, т.-е. для нас, в поезде было оставлено отдельное купе. Покойной ночи, Уоллинг.
«Стальной человек», — говорил про себя Уоллинг, садясь в автомобиль. — «Стальная воля и обширный ум. И они хотят этот ум запереть на двенадцать лет! Преступление!»
Мистер Уоллинг всегда говорил так, когда его клиентов посылали в тюрьму.
II. «Тиски закона».
Когда на другое утро сторож явился в камеру бывшего банкира, чтобы отвести его к надзирателю, мистер Тримм был уже одет и позавтракал.
Надзиратель находился в конторе с другим человеком, которого с первого взгляда можно было признать за полицейского чиновника, и мистер Тримм понял, что это был его провожатый.
— Присядьте, мистер Тримм, — сказал надзиратель нервно, — на одну минуту. Это — помощник шерифа Мейерс.
Мистер Тримм хотел ответить: «Рад познакомиться», но воздержался и только кивнул головой. Мейерс равнодушно взглянул на него своими мутными голубыми глазами. Надзиратель подошел к двери.
— Мистер Тримм, — сказал он, откашлявшись, — я взял на себя смелость послать за извозчиком, чтобы отвезти вас на вокзал. Он приехал и ждет у ворот. Но там собралась уже большая толпа народу, репортеров и фотографов. Я на вашем месте ушел бы из задней калитки, — я велю отпереть ее.
— Благодарю вас, надзиратель, вы очень любезны, — сказал мистер Тримм своим обычным деловым тоном.