Брауде подошел к шару и увидал, что мерцающая шарообразная туманность медленно вращается вокруг своей оси.
— Но скажите, уважаемый профессор, — спросил Брауде, — сколько же миллионов лет должно пройти, пока образуется ваша солнечная система?
— Часов, вы хотите сказать?
— Как часов?
— Очень просто. Эта будущая планетная система приблизительно в сто сорок миллиардов раз меньше нашей солнечной системы. По моим расчетам, диаметр будущего солнца этой системы будет равен сантиметру, диаметр крайней орбиты будет около тридцати двух метров, а диаметр такой планеты, как земля, будет меньше одной десятой миллиметра. Кроме того, я искусственно ускорил процесс развития. По предварительному вычислению, на образование планет потребуется около двух тысяч часов, от появления первого организма до говорящего человека — семьсот часов, а тот период, который прожило наше человечество, пройдет в этом мире в сорок секунд. Такое соотношение времени в соответственно увеличенном масштабе существовало в нашей солнечной системе. Условно для земли эти цифры таковы: если принять за двадцать четыре часа период от появления первого беспозвоночного существа, то от позвоночного до человека протекло семьдесят часов, а вся история говорящего человека уложится в четыре секунды.
— Неужели вы предполагаете, что и здесь, в этом мире, на микроскопических планетах появится человечество?
— А почему бы и нет? От появления до гибели планетной системы эго человечество будет жить всего несколько минут. Но для них наши минуты будут равняться миллионам лет. В эти пять-шесть минут будут сменяться поколения, создаваться и гибнуть государства, войны и революции будут потрясать «мир», люди — рождаться, страдать, думать о бесконечности, считать себя «венцом творения» и умирать.
— А скажите, профессор, мы не сможем увидеть это микроскопическое человечество, наблюдать его историю.
— Боюсь, что нет. Микроскопичность этого мира, необычайная быстрота его времени делают недоступным для нас наблюдение, как если бы этот мир был отдален от нас миллионами километров. Здесь миллионы лет протекают в минуты. Это превосходит наши земные восприятия…
— Смотрите! Смотрите же!.. — воскликнул Шмидт. — Центральное ядро все уплотняется и светит сильнее, а от туманности отделяется сгусток.
— Не так скоро! Просто вы привыкли к темноте комнаты; а «сгусток», — одна из будущих планет, — образовался уже несколько дней тому назад, но вы увидали его только сейчас, когда туманность повернулась к вам. Однако, мне пора, работа ждет меня, — и профессор Вагнер ушел в кабинет.
А Брауде и Шмидт, как зачарованные, смотрели на стеклянный шар, где медленно вращалась голубоватая туманность нового мира, созданного человеком.
Зрелище было, действительно, захватывающее…
С каждым днем туманная космическая масса все уплотнялась, принимала очертание шара и с каждым часом светила ярче. Голубоватый свет белел. На него уже было больно смотреть незащищенным глазом. Пришлось одеть дымчатые очки. Вокруг светящегося шара появилось кольцо с утолщением, как бы узлом, на одном месте. Кольцо разорвалось и, постепенно укорачиваясь, слилось с «узлом».
Брауде и Шмидт приветствовали появление первой планеты, которую они назвали «Нептун». Скоро появились и другие планеты, а около них роились спутники — «луны», вращавшиеся с необычайной быстротой. Новый солнечный мир жил полной жизнью, играя всеми цветами радуги, накаленная фотосфера центрального «солнца» уже ярко освещала стеклянный шар. От него распространялся свет и в зале.
— Глядите, — говорил Шмидт, — сейчас на этой планете ночь… Однако, какие протуберанцы выбрасывает солнце.
— На «Нептуне», может быть, скоро появятся ихтиозавры и прочие чудовища…
И они вновь замолчали, погрузившись в созерцание.
— Вы не ощущаете, от шара как будто исходит тепло? — спросил через некоторое время Брауде.
— Этого не может быть. Внутренность шара абсолютно лишена воздуха, который мог бы проводить тепло, — ответил Шмидт.
Брауде подошел к шару и попробовал его рукой.
— Шар нагревается.
— Странно… Надо позвать профессора Вагнера.
Вагнер работал в своем кабинете над какими-то сложными машинами. На руках его были перчатки из материала, напоминающего резину.
Когда он узнал новость, то на минуту погрузился в задумчивость.
— Очевидно, где-то просачивается воздух, — сказал он.
— Но ведь это ужасно! — воскликнул Брауде. — Шар будет нагреваться и тогда…