Кроме того, все кельтские племена, происходящие от древнейших насельников Европы, имеют легенды о чудесной стране, лежащей на Западе.
— Бретонцы, — говорил я, — рассказывают о стране Ис, погибшей под волнами. У корнуэльсцев есть легенда об Авалоне и Лионессе, у ирландцев с островов Сент-Брандан и Тир-Начюг — о стране Мечты. Уэльсцы тоже верят в существование потонувшего города в бухте Кардиган. Рыбаки утверждают, что в ясные дни в глубине моря видны затопленные башни с бойницами. Потом они же сохранили воспоминания о стране, называемой Гласселэнд («Хрустальная страна»), погибшей в западном океане…
— Правда, — прервал меня внимательно слушавший Притчард, — я слышал много рассказов о Гласселэнде… Там жил мудрый народ и…
— Ладно, Притчард, — вмешался капитан, — пойдите, займитесь антеннами радио.
— Есть!
И Притчард сбежал с мостика вниз.
Капитан многозначительно постучал себя по лбу.
— Это остатки его сухопутной
жизни, сэр, — сказал он Хауксу. — Он хороший моряк, но временами на него находит странное настроение. Я хотел было на этот раз пригласить другого помощника, но тот был в это время в
Балтийском море, и начальник порта, дядя Притчарда, просил меня за племянника.
— Я ничего не имею против него, капитан, — ответил Хаукс.
— О, да. Он прекрасный моряк, сэр. Но временами его охватывает необ'яснимое волнение…
— Ну, — сказал я, заканчивая беседу, — больше я ничего не знаю об Атлантиде. Конечно, прямых доказательств ее существования нет, но все эти легенды и давно установленное сходство пород животных по обе стороны Атлантического океана, заставляют предполагать, что тут что-то есть.
— Атлантида или нет, — заметил Хаукс, — я все же думаю, что землетрясение произошло в океане. Может быть, случилась подводная революция на вашем погибшем материке.
— Почему вы не запросили береговые сейсмографические станции?
— Я это сделал, мой мудрый друг, но эта нелепая волна попортила наш радио. Ну, я отправляюсь к своим спектрам. Если что-нибудь случится, капитан, известите меня.
После полудня море совершенно разорилось. Ветер был совсем слабый, и по небу бродили редкие облачка. Закутавшись в клеенчатый плащ, я смотрел с палубы на бушующие волны. Вдруг что-то мелькнуло в воздухе и тяжело шлепнулось на дек. Я обратил на это внимание Притчарда, который проходил мимо, легко балансируя на мокрой палубе.
Это было тело чайки. Очевидно, она умерла от удара о палубу.
— Бедная птичка, — сказал Притчард, беря ее, чтобы выбросить за борт. — Такая погода не для твоих полетов. Ого, что это такое?
Нечто вроде круглого кольца с крючком было продето около клюва чайки. Притчард отцепил его и передал мне.
Металл был до того обесцвечен, что я не мог узнать его, а гравировка была почти стерта.
Рассматривая кольцо, я заметил, что Притчард как-то сразу изменился: его глаза блестели, губы дрожали.
— Оно похоже на серьги той девушки… девушки моих снов.
— Чьи серьги, вы говорите? — спросил я.
Тогда он рассказал мне странную историю. Как я и подозревал, этот уэльский юноша был мечтателем.
С ранней юности его преследовала странная, болезненная навязчивая идея — лицо девушки. В детстве он видел его во сне, различал его в тени холмов и долин, в облаках, в бликах огня, в водовороте волн. Лицо всегда было одинаково, и он мне подробно рассказал о нем. Из его немногих слов я вынес впечатление, что девушка была исключительно красива: смуглая, нежная, гордая красота ее не была красотой англичанки.
Мне было немного неловко выслушивать страстные излияния уэльсца о его воображаемой любви; меня выручил голос капитана, окликнувший Притчарда. Юноша резко прервал рассказ и удалился. Я отнес кольцо Хауксу.
— Что вы думаете об этой штуке? — спросил я.
— Я должен исследовать налет, образовавшийся на нем, — ответил он, рассматривая кольцо в лупу. — Снаружи оно покрыто свеже-кристаллизованной морской солью, но под нею есть какая-то более прочная и старая основа. Посмотрим, что можно сделать.
К вечеру море еще больше разбушевалось, и волны достигли колоссальной высоты. Ни капитан, ни Притчард не оставляли мостика, а мы с Хауксом оставались в лаборатории, потому что передвигаться по яхте было затруднительно. К счастью, в лаборатории оказалась запасная койка, и я на ней устроился.
Проснувшись с первыми лучами солнца, я увидел, что Хаукс стоит около меня с кольцом в руке.
— Я таки узнал, — сказал он, — из чего оно сделано. Сверху был налет соли, под ним следы глубоководного ила, и я имею все основания предполагать, что оно пробыло целые века на дне океана.
Он протянул мне кольцо, вычищенное какой-то кислотой; теперь рисунок был ясно виден. Это была витая раковина Атлантиды.
— Чистое золото, — прибавил он, а затем повалился на свою койку и тотчас же заснул.
Вторично я проснулся в восемь часов и, заметив, что яхта стоит устойчивее, поспешил выйти на палубу. Море было спокойно, яхта стояла неподвижно, и перед нею, не дальше мили, возвышался маленький островок.
— Где мы находимся? — спросил я капитана.
— Я сам бы очень хотел это знать, сэр, но этого островка нет ни на одной карте.
Я подумал, что этот островок поднялся из воды, как результат сильного подводного землетрясения, все признаки которого мы наблюдали. Я припомнил рассказ пяти рыбаков, обнаруживших остров Догерти в полутора тысячах миль от суши, в южной части Тихого океана: этого острова, кроме них, никто и никогда не увидел.
Я тотчас же отправился просить Хаукса спустить шлюпку, чтобы исследовать остров.
Он очень рассердился, узнав, что уже так поздно, и поспешил наверх. Пересмотрев все карты, они с капитаном пришли к заключению, что остров, действительно, только что появился.
Была спущена электрическая моторная лодка, в которой поместились Хаукс,
Притчард и я, и мы помчались к острову. Темные скалы поднимались из моря, поблескивая на солнце. Мы некоторое время кружили вдоль берега, отыскивая удобное место для высадки.
— Мне кажется, что я знаю это место, — вдруг пробормотал Притчард, — Вход должен быть именно здесь.
Он был очень взволнован.
Он вдруг резко повернул руль, и мы, обогнув угол скалы, очутились в маленькой бухте; закрепив лодку у скалы, мы вышли на берег. Поверхность острова составляла какая-то черная, твердая порода, обточенная и закругленная постоянным напором волн. В ней было много трещин, в которых держались лужицы воды и толстый слой ила.
— Эта порода не могла сформироваться под водой, — заметил Хаукс, — это стеклянная лава, которая несомненно образовалась под давлением атмосферы на поверхности. Если бы тут вмешалась вода, то строение ее было бы кристаллическим. Вначале она безусловно возвышалась над водой, затем затонула, а теперь вынырнула снова.
— Но почему ее не покрывают растения? — спросил я.
— Потому, что она поднялась из большой глубины. Растения не живут глубже тысячи метров; дальше идет уже ил, остатки которого мы видим в этих трещинах. Я хочу взять образцы его для исследования метаболизма амеб; ведь глубоководный ил скрывает первичные зародыши всех земных форм. Весь остров должен был быть покрыт илом, но вода смыла его, когда остров поднимался.
— Посмотрите-ка, что делает Притчард, — прервал я его.
Юноша карабкался по выступам вокруг скалы с такой уверенностью, точно знал их ранее. Не было ни малейших указаний на то, что этот путь приведет нас к вершине, однако, следуя за ним, мне не раз приходило на ум, что мы идем по остаткам ступеней архаической лестницы, стертой морем.