Усевшись на слабо освещенной веранде, пятеро из нас образовали как бы полукруг, трое же остальных были немного позади. Странные глаза факира сразу обратили на себя внимание моих гостей и сделались предметом разговора. Он устроил так, чтобы свет от маленькой туземной лампы, которая стояла на полу около него, падал прямо на его лицо, оставляя все остальное в тени. Что он стоял значительно выше посредственных факиров в Индии, доказали первые из его фокусов. Это были обычные номера, но так искусно проделанные и с таким совершенством, что вызвали восхищение.
Фокусы с манго, заключающиеся в том, что косточка манго сажается в цветочный горшок, и оттуда постепенно «вырастает» дерево, доходящее до 2-х футов высоты; с таинственным появлением из «ничего» пары голубей и кроликов и таким же их исчезновением; с игральными костями, покрытыми полдюжиной маленьких стаканов, перевернутых донышком вверх, — были одними из лучших. Они производились с тем сосредоточенным взглядом глаз, который так сильно поразил меня утром.
Окончание каждого фокуса вызывало на его лице опять ту же кроткую, детскую улыбку, которой он как бы извинялся в ответ на наши апплодисменты, что показал нам такие простые вещи.
Почти целый час забавлял он нас фокусами, прежде чем перешел к змеям. Он взял все пять корзин и поставил их полукругом перед собой. Одну за другой открывал он крышки, и одна за другой поднимались из них кобры, на фут высоты, смотря на факира в упор, так же, как они делали утром. С маленькой палкой в руке, делая ею мягкие движения взад и вперед, и с нежным свистом, исходящим из его стиснутых зубов, он, казалось, держал их в очаровании.
Постепенно мы стали замечать, что движения его палочки изменились и что свист сделался сильнее. Медленно, гибким, извилистым движением змеи выползли из корзин и поползли по направлению к нам, все время сохраняя то же вытянутое положение вверх. Все пять, двигаясь совершенно одинаково, казалось, находились под неустанным контролем факира. Хотя отвратительные головы змей были повернуты к нам затылком, было трудно удержаться от невольного желания отодвинуться вглубь по мере того, как они приближались к нам все ближе и ближе, развертываясь во всю свою длину. Я уверен, что все мы, если не отодвинули назад стулья, то невольно поджали под них, насколько было возможно, ноги.
Когда змеи развернулись приблизительно на 1½ фута, движения палочки и свист опять изменились, и змеи так же медленно, как разворачивались, начали медленно свертываться и очутились в своих корзинах в таком положении, которое приняли в начале сеанса. Одну за другой закрывал факир корзины своей левой рукой, в то время как его правая рука все еще водила палочкой, которая ни на одно мгновение не переставала двигаться.
Все мы почувствовали невольное облегчение, когда змеи оказались закрытыми в своих корзинах.
— Я не принадлежу к числу нервных лиц и никогда не кричала от страха, — сказала одна из моих гостей с содраганием, — но если бы эти змеи подползли ближе, хотя бы на один дюйм, я бы, к моему стыду, закричала. Мне было очень страшно!
Старый факир сидел на своем месте и смотрел на нас с ласковой улыбкой. Он показал нам все свои фокусы. Сеанс был окончен.
— Но ты еще не показал тот фокус, который показывал мне сегодня утром, — сказал я ему на индостанском наречии.
Я с самого начала приготовился к тому, что он опять начнет отрицать даже самое существование такого фокуса, но я никогда не мог предположить, что он так настойчиво будет отказываться. Его нежелание, очевидно, не было притворным, это было искреннее желание избежать повторения его. Только после очень упорного нажима с моей стороны, он сознался в том, что действительно он проделал утром такой фокус, но, что раз сделав его, он не может повторить его опять. Казалось, ничто не могло убедить его. И только после того, как я упомянул о бакшише и о рекомендации, он остановился на минуту, как бы что-то вспоминая.
— Будет так, как хочет саиб, — сказал он с видом собственного достоинства.
Факир сидел, поджав под себя ноги, со сложенными на груди руками и с закрытыми глазами. Он оставался в таком положении несколько секунд, а мы ждали в глубоком молчании. Затем, вдруг, не двигаясь ни телом, ни головой, он открыл глаза. Так поразительно ярко блестели они на его темном лице, что походили на два ослепительных луча, и мне показалось, что они остановились прямо на мне. Еще несколько секунд он оставался неподвижным, потом медленно нагнулся вперед; его руки раскрылись, и он поднял одновременно крышки двух корзин — второй и четвертой. Некоторое время он держал их открытыми, как бы показывая содержимое корзин. Его немигающие, блестящие глаза, казалось, ни на одно мгновение не покидали моего лица, но я всеми силами старался не поддаваться гипнозу, почему поднялся с места и заглянул в корзины. Обе они были пусты. В этом не было никакого сомнения. Пять минут назад в каждой из этих корзин было по кобре. В промежутке мы все видели, что он не дотрагивался до корзин.
Медленно закрыв корзины, он опять уселся на прежнее место, и его длинные и тонкие черные руки крадучись поднялись к жилету. Я опять почувствовал то же самое странное состояние, во власти которого я находился сегодня утром. Эти необыкновенные глаза с застывшим, немигающим взглядом, казалось, лишали меня равновесия, моей собственной воли настолько, что я не был уверен в действительности происходящего.
Как и утром, его жилет расстегнулся и из-под каждой его руки выползло по кобре, которые обвились вокруг шеи факира и, обменявшись местами, быстро исчезли под жилетом. Таким же медленным и обдуманным движением он наклонился вперед и поднял крышки тех же самых двух корзин, которые он открывал перед началом сеанса. Не успел он поднять крышку, как из каждой корзины поднялась кобра с открытой пастью. Все время, пока старик производил этот фокус, глаза его ни на минуту не отрывались от моего лица.
С минуту после окончания фокуса все сидели молча. Затем я повернулся к гостье, которая сидела справа от меня. Она откинулась глубоко в кресло, с глазами, все еще устремленными на факира.
— Скажите, что вы видели? — спросил я ее.
Мне показалось, что ей стоило некоторого усилия, чтобы прийти в себя.
— Мне показалось… — сказала она медленно, и я заметил, что все присутствующие напряженно прислушивались к ее ответу. — Мне казалось, я видела, что когда факир расстегнул жилет, то из под каждой его руки выползло по змее, которые обвились вокруг его шеи, обменялись местами и сейчас же опять исчезли под жилет, но я не совсем уверена в том, действительно ли я это все видела. Старик все время так странно смотрел на меня.
Поднялся невообразимый шум.
— Глаза его были устремлены на вас? — быстро воскликнул я.
— Да, — сказала она, смотря на меня с удивлением, — он в течение всего сеанса не спускал с меня своих глаз.
— Но это как раз то же самое, что он проделал со мной! — воскликнул я.
После минутного удивления все заговорили сразу. Из разговоров выяснилось, что каждый из присутствующих был глубоко убежден в том, что старик во время сеанса смотрел только на него и больше ни на кого другого.
— Вы все ошибаетесь, — послышался голос из темноты, позади нас. — Он смотрел через ваши головы все время на меня.
Повернувшись на голос, мы увидели Думми, который стоял у дверей позади нас. Он появился на веранде в тот момент, когда факир только собирался приступить к сеансу. Он стоял на правой стороне веранды и далеко вглубь от нас. Казалось невозможным, чтобы в полутьме, которая была на веранде, факир мог его заметить.
— Вы говорите серьезно? — спросил я.